70 лет назад, 21 августа 1937 года, было принято постановление Совнаркома СССР о депортации советских корейцев, проживавших на Дальнем Востоке, в районы Средней Азии. Историю странствий корейцев по России и СССР восстановил корреспондент «Власти» Кирилл Новиков.

На фото: Рис сумел укорениться на среднеазиатской почве только вместе в возделывающими его корейцами.

«Люди эти отличаются необыкновенным трудолюбием»
Первые корейские переселенцы появились на русском Дальнем Востоке после того, как в 1858 году Россия получила земли южнее Амура. Китай в то время безуспешно пытался отбиться от англо-французских захватчиков, так что Айгунский договор, передававший России китайские владения в Заамурье, был подписан китайцами без особого сопротивления. Китай не слишком упорствовал еще и потому, что земли, затребованные Россией, были почти незаселенными, по крайней мере китайского населения там практически не было.

Когда же российские войска вступили на обретенную территорию, выяснилось, что снабжать их здесь чрезвычайно трудно: сельским хозяйством в крае почти никто не занимался. Местных китайцев было мало, племена тазов и орочей едва обеспечивали продовольствием себя, а русские колонисты еще не успели приехать. Вскоре выход, казалось, был найден, потому что на юге новые земли граничили с Кореей, в которой жило много работящих земледельцев, страдавших от малоземелья, произвола властей и регулярных неурожаев. Корейские крестьяне были готовы поселиться где угодно и возделывать любые земли, и российские власти решили, что от них может быть немалая польза.

Корейцам было запрещено покидать пределы своей страны, однако они все равно находили способы просочиться на российскую территорию, строили дома и начинали возделывать пустующие земли. Уже в 1863 году группа корейцев из 20 семей, явочным порядком обосновавшаяся в долине реки Тизинхэ, попросила у русских военных властей разрешения на легальное проживание, а также защиты от маньчжурских разбойников, которые изрядно их донимали. Обе просьбы были удовлетворены, и вскоре из-за границы потянулись новые корейские переселенцы. Всего через год инспектировавший корейское поселение штабс-капитан Гельмерсен писал: «Когда я видел Тизинхэ в мае 1864 года, все переселенцы были уже в домах, построенных, правда, наскоро, низеньких и тесных, но в которых корейцы могли хорошо зимовать по своей привычке жизни в холодных мазанках; земли было вспахано очень много по тем средствам, которыми можно было располагать, а средства эти были очень ограничены, потому что у многих даже не было скота, а земледельческие орудия у них были самых первобытных форм и до того неудобные, что, например, соху нужно через каждый шаг встряхивать, чтобы сбросить с нее пласт. Несмотря на это, сделано было уже очень много и селение представляло очень оживленный вид, и при всей бедности новых жителей у них не было видно обыкновенных спутников бедности — грязи и лени».

В отчете генерал-губернатора Восточной Сибири за 1864 год говорилось: «Эти корейцы в первый же год посеяли и собрали столько хлеба, что могли обойтись без всяких с нашей стороны пособий… Есть слух, что по примеру их намерены переселиться к нам еще до ста семейств корейцев, каковое переселение в видах скорейшего в Приморской области развития хлебопашества и обеспечения ее через то собственным хлебом весьма желательно, так как известно, что люди эти отличаются необыкновенным трудолюбием и склонностью к земледелию».

Таким образом, российские власти были рады видеть у себя корейских иммигрантов, однако с самого начала возникли опасения, что скопление корейцев вблизи русско-корейской границы может привести к нежелательным последствиям. Двойственное отношение к корейцам отразилось уже в первом распоряжении местного военного губернатора, которое гласило: «1. При первом заявлении корейцами желания переселяться, немедленно, без всяких затруднений, не только дозволять им, но даже оказывать содействие. 2. Стараться уговаривать их селиться далее от границы по пути к посту Владивостоку, впрочем, в этом действовать только убеждением, а в случае их нежелания предоставить им места на выбор». С тех пор российские власти разрывались между желанием использовать труд работящих корейцев и боязнью, что корейская колонизация пойдет слишком уж успешно, и Приморье однажды станет не русским, а корейским.

«Надобность в них уменьшается»
Переселение шло быстрыми темпами. Уже в 1867 году в Приморье было три корейских деревни, в которых жили почти 2 тыс. человек. Корейские власти всячески пытались воспрепятствовать переселению. Когда знаменитый путешественник Николай Пржевальский посетил один из пограничных корейских городов, тамошний губернатор просил его, чтобы русские власти вернули всех переселенцев обратно, после чего «он тотчас же прикажет всем отрубить головы». Нервная реакция корейских властей российских чиновников мало заботила, зато их беспокоило, что корейцев год от года становится все больше. В 1869 году на севере Кореи произошло сильное наводнение, и осенью через границу переправилось более 1800 голодных корейцев, которых нужно было где-то размещать и чем-то кормить. Зимой 1869 года в Россию явилось уже 4500 голодающих. Выдворять мигрантов обратно, где им «отрубят головы», русские власти не стали, но и сосредоточивать их возле границы не решились. Часть прибывших переселили на реку Суйфун, часть — во Владивосток, остальных пытались как-то распределить по другим районам Приморья. Наконец, 20 декабря 1869 года было принято решение о принятии «энергичных мер к приостановке переселения корейцам». Тех же, кто уже оказался на российской территории, начали переселять.

Часть иммигрантов была прикреплена к отдельным воинским подразделениям для угольных и лесозаготовочных работ. Часть была расселена по долинам рек Суйфуна и Шуфана, где было основано шесть корейских деревень. Некоторые корейцы, правда, обманули российских чиновников и, взяв казенный провиант и семена, перебежали в Китай, но таких было сравнительно немного.

В последующие годы корейцы продолжали просачиваться через границу, в особенности после крупных неурожаев и стихийных бедствий на их родном полуострове, и российские власти все больше опасались, что корейцы займут лучшие земли края, а русским переселенцам ничего не достанется. В 1893 году третий Хабаровский съезд губернаторов и представителей местного предпринимательства постановил по корейскому вопросу: «Поселившиеся в Южно-Уссурийском крае корейцы, хотя и приносили ему в начале пользу как производители хлеба, то теперь, с увеличением здесь русского населения, надобность в них уменьшается из года в год, к тому же способ обработки ими почвы хищнический, так как они выпахивают почву до того, что на ней перестает родиться даже трава». Особенно забеспокоились власти после 1906 года, когда Русско-японская война окончилась поражением России. Япония оккупировала Корею, и в Россию потянулись новые корейские беженцы, спасавшиеся от самурайских притеснений. Приамурский генерал-губернатор Павел Унтербергер начал бить тревогу.

В 1908 году Унтербергер писал министру внутренних дел: «После войны 1904-1905 гг., когда ненавистные корейцам японцы сделались хозяевами в Корее, переселение к нам корейцев еще более усилилось… Огромная опасность этого явления очевидна. Главная, государственной важности, задача нашей политики на Дальнем Востоке — это скорейшее, возможно плотное заселение Приамурского края русским людом, поэтому все заботы Правительства прилагаются широкой постановке переселенческого дела. В этом отношении каждый клочок пригодной для русской культуры земли дорог, и захват значительных площадей корейцами, выселение которых в будущем может встретить всевозможные препятствия, равносилен ослаблению нашего положения на берегах Тихого океана. Рассчитывать, что корейцы, даже перешедшие в наше подданство и принявшие православие, будут ассимилироваться с русским населением, нет никакого основания, так как опыт показал, что проживающие в Южно-Уссурийском крае уже 40 с лишним лет корейцы за немногими исключениями сохранили свою национальность в полной мере и остаются во всех отношениях чуждым нам народом. Нельзя также надеяться на лояльность этого элемента в случае войны с Японией или Китаем; напротив того, они тогда представят из себя чрезвычайно благоприятную почву для широкой организации врагами шпионства. Следует здесь заметить, что вселение к нам корейцев является весьма выгодным для японцев, которые поэтому и поощряют это движение. В Корее, например, образовалось утвержденное японским правительством общество, имеющее целью содействовать переселению корейцев в Южно-Уссурийский край… Наконец, проектируемый ныне способ ведения хозяйства путем отдачи земель в аренду корейцам развращает наше сельское население, которое, отвыкнув от самостоятельного деревенского труда, предается безделью и пьянству… Борьба с этим чрезвычайно осложняется, так как нельзя рассчитывать на содействие русского населения, которое, видя в корейцах удобную и дешевую рабочую силу или выгодных арендаторов, весьма охотно принимает их на свои земли».

«4000 корейцев творят безобразия, грабят, насилуют население»
Унтербергер пытался ограничить приток корейских иммигрантов, установив этнические квоты для работников. Например, на золотых приисках разрешалось иметь не больше 25% корейцев, а русских должно было быть как минимум 50%. Золотопромышленники, избалованные дешевым трудом, были, естественно, недовольны. Крестьяне и казаки, на которых батрачили старательные корейцы, тоже были против новых начинаний. Попытки генерал-губернатора выдворять из страны беспаспортных корейских нелегалов наталкивались на тихий саботаж русского населения, так что к 1910 году, когда Унтербергер лишился своего поста, выселение корейцев так и не сдвинулось с мертвой точки. Напротив, с 1906 по 1910 год, пока Унтербергер находился у власти, число российских корейцев увеличилось с 34 до 50 тыс. Между тем Россия стояла на пороге великих потрясений, на фоне которых корейский вопрос оказался далеко не самым важным.

Революция 1917 года всколыхнула все население империи, и корейцы не остались в стороне. В отличие от многих других народов, корейцы не стремились к основанию собственной автономии. Зато многие корейцы мечтали о независимости Кореи от ненавистных японцев. Поэтому, когда корейцы выходили на демонстрации протеста, они требовали не «земли и воли», а изгнания японских оккупантов. В марте 1919 года в Сеуле началось восстание против японцев, которое было подавлено с фирменной японской жестокостью — например, несшим корейские национальные флаги отрубали руки. На российских корейцев все это произвело сильное впечатление, и вскоре в Заамурье начали формироваться корейские отряды, которые собирались идти бить японцев. Впрочем, далеко идти было не надо, потому что японцы сами явились в Приморье в качестве интервентов. Теперь самурайские мечи рубили корейцев на российской территории. Рейды японцев по корейским селам стали систематическими. Корейцы же уходили в партизаны и боролись с оккупантами как могли.

Японцы остались в крае даже после того, как белое движение было разгромлено, а все другие интервенты покинули пределы бывшей Российской империи. Между территорией, занятой японцами, и большевиками была создана формально независимая Дальне-Восточная Республика (ДВР), находившаяся под фактическим контролем Москвы, но вынужденная считаться с требованиями японцев. Теперь перед большевиками стояла задача окончательного очищения страны от интервентов, и корейцы, как казалось некоторым советским вождям, могли бы оказаться полезными в этом деле.

В 1921-м корейские партизанские отряды слились в единый Сахалинский партизанский отряд. Находился он, правда, вовсе не на Сахалине, а в непосредственной близости от зоны японской оккупации. Формально отряд подчинялся властям ДВР, фактически — никому. Старый большевик, член Дальбюро ЦК РКП (б) Борис Шумяцкий попытался взять корейские формирования под свой контроль и отправить их воевать против японцев под флагом Коминтерна. Главой Сахалинского отряда Шумяцкий назначил своего ставленника Каландарашвили, которому предстояло превратиться из грузинского героя в корейского. Однако игра Шумяцкого вызвала неудовольствие руководства ДВР, которому были не нужны проблемы с японцами. Глава Совмина ДВР Краснощеков доносил наркому иностранных дел РСФСР Чичерину:

«Считая, что избежание войны с Японией является сейчас еще более необходимым, чем когда-либо, я категорически протестую против затеи Шумяцкого с корейцами, затеи, которая несет с собой крупнейшую провокацию японцев, тем более, что он поставил во главе «похода на Корею» выжившего из ума, известного на всем Востоке партизана Каландарашвили, который с видом и шумом Наполеона уже проехал всю ДВР командовать корейцами. Возмутительные факты: 1) 4000 корейцев сконцентрированы на глазах японцев у Благовещенска, творят безобразия, грабят, насилуют население, подчиняются только выборному из своей среды командованию; 2) корейский полк из Иркутска перебрасывается в Благовещенск, вызвав вопрос японцев; 3) переход старика с корейцами на китайскую территорию для двухтысячеверстного похода на Корею мог зародиться в голове, мягко говоря, поэта, но может вызвать японское наступление, вполне оправданное в глазах Антанты».

В поведении корейских партизан не было ничего необычного. Точно так же в то время вели себя и части Красной армии, включая легендарную Первую конную. Но Чичерин решил, что Шумяцкому не по чину проводить собственную внешнюю политику, и «поход на Корею» был запрещен. Однако корейцы и не думали подчиняться приказу и вышли из повиновения Каландарашвили. Кончилось дело так называемым «амурским инцидентом», когда большевистские войска окружили и уничтожили Сахалинский отряд, убив около 400 корейцев и взяв в плен еще около 900. На этом игры с корейской революцией закончились. Таким образом, новая власть за один год прошла примерно тем же путем, что и старая: от эйфории по поводу корейских начинаний до глубокого недоверия и враждебности.

«Ставится вопрос о внутрикраевом расселении»
В 1920-е годы положение корейцев в России мало изменилось по сравнению с дореволюционным периодом. Большинство по-прежнему арендовало земли у русских крестьян, а остальные страдали от безземелья. Новая власть пыталась решить вопрос по-революционному, то есть отнять землю у тех, у кого она есть, и отдать тем, у кого ее нет. В 1923 году власти решили передать корейцам землю, которую те арендовали у русских крестьян. Крестьянство ответило сгоном корейцев с земли и погромами. Многие корейцы, боявшиеся не дожить до наделения землей, бежали в Китай. К тому же русские, боясь отчуждений, перестали сдавать землю корейцам, что поставило многих из них на грань голода. Тем не менее большевики, умевшие как никто другой доводить экспроприацию до конца, отобрали земли и роздали корейцам, что не прибавило им популярности.

Предпринимавшиеся в те годы отдельные попытки расселить корейцев по территории России тоже приводили к недоразумениям с местным населением. Например, корейскую коммуну, основанную в Ростове-на-Дону, все окрестное население встретило враждебно: лояльные корейцы помогали властям осуществлять продразверстку и проводить раскулачивания. Наслышанные об особенностях корейской национальной кухни местные жители подкидывали в колодцы дохлых собак, а самих корейцев жестоко избивали.

Между тем наделить все дальневосточное «корнаселение» землей никак не получалось, и на повестку дня вновь встал вопрос о расселении корейцев подальше от границы. В 1927 году чиновник дальневосточного крайземуправления писал, что «предварительное обследование позволяет назвать районами желательного корейского расселения Курдаргинский район Хабаровского округа и Бирско-Бджанский район Амурского округа. Таким образом, ставится вопрос о внутрикраевом расселении корейцев со всеми вытекающими отсюда последствиями».

Решение о «внутрикраевом расселении» действительно было принято, но провести его в жизнь в полном объеме не удалось — большинство корейцев не хотело переезжать. Около 1,5 тыс. человек все-таки расселили, но этого было недостаточно, чтобы решить вопрос с малоземельем. Тогда власти открыли новые направления для корейского переселения.

В это время Казахстан и Узбекистан планировали завести у себя рисоводство, однако в степях и пустынях было тяжело найти людей, сведущих в этом деле. Поэтому руководители обеих республик попросили прислать к ним корейских добровольцев. В 1929 году удалось собрать 220 корейцев, согласившихся ехать в Казахстан. Узбекистан, правда, отказался принять рисоводов, потому что выделенные на их обустройство средства понадобились для других целей. Однако идея переселения корейцев в эти республики была впоследствии реанимирована.

«Шпиону мерещились новые тысячи иен»
Советская власть сталкивалась в корейском вопросе с теми же проблемами, что и царские чиновники. С каждым неурожаем в Корее на советскую территорию перебирались беспаспортные нелегалы, среди которых попадались и японские шпионы. Правда, и советские спецслужбы занимались вербовкой корейцев и заброской их в сопредельную Маньчжурию и Корею. Японская контрразведка ловила этих шпионов и устраивала показательные процессы. Тем же занимались и аналогичные советские службы.

Приток новых иммигрантов старались ограничить, а выдачу паспортов всячески затягивали. Вместе с тем в первую половину 1930-х годов корейцы быстро советизировались, усваивая новый для себя стиль жизни.

Серьезные перемены в отношении к советскому «корнаселению» начались во второй половине 1930-х годов, когда власть все больше заботилась о том, чтобы изолировать страну от контактов с жителями иных государств. В центральной прессе появились многочисленные публикации, намекавшие на то, что восточная граница, конечно, на замке, но замок не столь прочен, как хотелось бы. В частности, «Правда» писала в марте 1937 года: «Шпион-кореец. Он «работает» на своих хозяев — японцев — не первый год. Самые подлые, кровавые дела поручали ему… Недавно японский жандармский офицер поручил ему разведать, силен ли советский строй на Дальнем Востоке. Шпиону мерещились новые тысячи иен. Он согласился отправиться через границу. Поздней ночью шпион двинулся в путь. Но едва он вступил на советскую землю, как его задержал кореец-колхозник. Испытанное оружие провокатора — национальное родство — дало на этот раз осечку. Шпион просчитался. Корейцы — советские граждане — научились распознавать врага. Советский патриот-кореец доставил куда следует врага своего народа. Человекообразный хищник обезврежен». Хотя героем статьи был кореец-патриот, слова о национальном родстве как «испытанном оружии» шпиона звучали довольно зловеще. В июле Япония развязала агрессию против Китая, и дело приняло серьезный оборот.

Решение о переселении корейцев подальше от границы с Кореей и Маньчжурией, которую тоже контролировали японцы, было окончательно принято 21 августа 1937 года. По сталинским меркам условия переселения были относительно гуманными: выселяемым разрешалось брать с собой имущество, им обещали компенсацию, а желающих даже выпускали за границу.

По донесениям с мест, особых проблем с выселением не возникло. Один из офицеров НКВД докладывал: «Основная масса корейцев данное мероприятие встретила одобрительно. Наряду с этим имелись отдельные случаи выражения недовольства, в частности, корейцы жители г. Охи Цой Хун и Огай Хен говорили: «Не все корейцы шпионы, диверсанты, есть преданные советской власти люди, и поэтому и в переселении нужен был индивидуальный подход к людям»». Всего было депортировано 172 тыс. корейцев. Семьи грузили в вагоны для перевозки скота и отправляли в Среднюю Азию, где они надеялись на обещанную помощь и компенсации, но получили нечто совсем другое.

«Строительство для корейцев по существу сорвано»
«Административно переселенных» привозили зимой в необжитые районы, где приходилось размещаться в спешно вырытых землянках, а компенсаций все не было. Впрочем, дело, скорее всего, было в обычном разгильдяйстве и воровстве низовых структур. В сентябре заместитель наркома внутренних дел Чернышов докладывал Молотову: «Вследствие того что СНК Казахской ССР расселением корейцев не руководил, предоставив дело самотеку, расселение корейцев на территории ликвидированных совхозов, утвержденное СНК Союза ССР 20 февраля сего года, не выполнено… На строительство и хозяйственное устройство переселенцев корейцев Совнаркому Казахской ССР в 1938 г. отпущено 81 000 000 руб. Из них Казахская контора Сельхозбанка открыла 37 000 000 руб. Точного учета фактически израсходованных сумм ни Совнарком Казахской ССР, ни Сельхозбанк не имеют. Надлежащий контроль за правильным расходованием средств также не установлен. Совнаркому Казахской ССР отпущено в 1938 г. для корейских переселенцев значительное количество фондируемых стройматериалов, которые до сего времени не использованы и значительная часть которых находится на пристанционных складах и базах потребительской кооперации… Строительство для переселенцев-корейцев выполняется крайне неудовлетворительно, по существу сорвано. Руководство строительством со стороны Совнаркома Казахской ССР и других республиканских организаций отсутствует».

Ситуация в Узбекистане была не лучше. Из Узбекской ССР доносили в 1938 году: «В деле устройства корейских переселенцев наиболее неудовлетворительно проходит строительство жилых домов и школ. Всего намечается построить 4685 двухквартирных домов для корейцев-колхозников и 31 школу… На 20 сентября имеется всего 348 домов с готовностью от 25 до 50%».

В Средней Азии корейские поселки размещались в большом отдалении один от другого, чтобы не возникало крупных районов компактного проживания корейцев. Юридически положение корейцев было несколько легче, чем у народов, депортированных в последующие годы. Они имели право передвигаться по Средней Азии, могли учиться, становиться председателями колхозов и не были обязаны еженедельно отмечаться в комендатурах. С началом войны корейцев стали призывать в трудармию, которая занималась строительством наиболее трудных объектов.

Впрочем, судьба некоторых корейцев сложилась совсем по-другому. Командир разгромленного японцами партизанского отряда Ким Ир Сен, перешедший советскую границу с отрядом из 13 человек, попал не в трудовую армию, а в Красную и впоследствии сделал самую блестящую карьеру из всех корейцев, когда-либо попадавших на российскую землю.

После войны на советском Дальнем Востоке вновь появились корейцы. Но это были, конечно, не спецпереселенцы, которых никто не собирался отпускать из Средней Азии, а жители отвоеванного у японцев Южного Сахалина. Если японцев начали репатриировать на родину уже в 1946 году, то с сахалинскими корейцами возникла проблема. Небольшая их часть имела гражданство Японии, и не собиралась от него отказываться, но большинство существовало в СССР на положении лиц без гражданства. Вопрос отложили до того момента, когда правительство занятой советскими войсками Северной Кореи договорится о воссоединении с Южной. Однако вместо объединения началась война, и разговоры о репатриации вовсе прекратились — большинство сахалинских корейцев происходило с юга и хотело вернуться домой. А снабжать противника живой силой СССР не собирался.

Только в середине 1950-х годов вопрос о репатриации сахалинских корейцев подняли вновь. Среди корейцев решили провести опрос о том, хотят ли они остаться в Советском Союзе или уехать, а если уехать, то в какую из двух Корей. Местным властям дали указание агитировать остаться или, на худой конец, уговаривать ехать в социалистическую Северную Корею. Сахалинское руководство в точности исполнило указание. Тем, кто упорно не желал оставаться в СССР, в качестве единственной альтернативы предлагали места на пароходах, идущих в КНДР. По просьбе северокорейских товарищей советские команды, перевозившие мигрантов, «во избежание провокаций» (чтобы корейцы не захватили пароход и не заставили команду везти их в Южную Корею или Японию) снабжались оружием. С той же целью за судами с репатриантами следовали советские военные корабли.

А возвращение среднеазиатских корейцев на Дальний Восток так и не состоялась. В 1993 году Верховный Совет России особым постановлением признал незаконной депортацию корейцев, но поскольку большинство потомков выселенных корейцев жили за пределами Российской Федерации, вопрос о новом переселении больше не поднимался.

При содействии издательства ВАГРИУС «ВЛАСТЬ» представляет серию исторических материалов
Источник — Коммерсантъ

…. и переселить в Южно-Казахстанскую область в районы Аральского моря и Балхаша и Узбекскую ССР » .

Депортация мотивировалась тем, что 7 июля 1937 года - японские войска вторглись в Китай , а Корея была в то время частью Японской империи . Однако обвинений в «пособничестве врагу» корейцам ДВК как народу не предъявлялось. Репрессиям подвергались также бывшие граждане про-японского государства Маньчжоу-Го и бывшие служащие Китайско-Восточной железной дороги ().

По сведениям и переписям населения за 1983 год, больше всего корейцев (350 тысяч человек) на территории СССР проживало в Узбекистане. После распада СССР в отличие от России и Казахстана в Узбекистане не было принято акта о насильно переселённых народах. Часть корейцев, проживавших в Узбекистане, также как и представители других некоренных народов стали эмигрировать из Узбекистана в другие страны, в первую очередь в Россию и Казахстан.

Депортация советских корейцев осенью 1937 года стала первой в СССР депортацией по этническому признаку после Гражданской войны в России .

Исследования [ | ]

Тема депортации корейцев с Дальнего Востока в течение долгого времени оставалась в числе запрещенных. Отсутствие доступа к архивным источникам не позволяло исследовать её достаточно основательно. Выходившие в свет работы опирались главным образом на мемуары. В последние годы к проблеме проявляют всё большее внимание историки и публицисты .

Предыстория [ | ]

Ещё с конца 1920-х годов руководство СССР строило планы по отселению корейцев из пограничных районов Приморья в отдаленные территории Хабаровского края. Высшие органы большевистской партии обсуждали такую возможность в 1927, 1930, 1932 годах. В частности, 25 февраля 1930 года Политбюро ЦК ВКП(б) под председательством Сталина специально обсуждало вопрос о переселении дальневосточных корейцев . Решение не было принято, вероятно, в связи с тем, что Приморские корейцы были настроены просоветски. [ ] Во время Гражданской войны примерно каждый пятый корейский мужчина Приморья добровольно воевал за большевиков в Красной армии или в партизанских отрядах .

С весны 1937 года в центральной печати стали появляться публикации о японской подрывной деятельности среди корейцев Приморья и о японских шпионах-корейцах. Но советские корейцы в целом в пособничестве врагу не обвинялись ни до, ни после постановления об их выселении. [ ] В газете «Правда» от 23 марта 1937 года, в частности, писалось о задержании корейцем-колхозником корейца-шпиона: «Корейцы − советские граждане − научились распознавать врага. Советский патриот-кореец доставил куда следует врага своего народа». Газета «Известия» от 4 сентября 1937 года, уже после постановления о выселении, сообщила о том, как с помощью председателя пограничного корейского колхоза «Борьба» Ким Иксена пограничники задержали переброшенного японцами из Маньчжоу-Го шпиона-корейца.

Перед депортацией органы НКВД провели масштабные репрессии, выделявшиеся даже на фоне всплеска репрессий 1937 года : были почти поголовно уничтожены выдвинувшиеся в послереволюционные годы руководители ВКП(б), практически все корейцы- краскомы , была уничтожена вся корейская секция Коминтерна и арестовано большинство корейцев, имевших высшее образование . Уже во время переселения органами НКВД было арестовано около 2,5 тыс. корейцев из числа подлежащих депортации. До принятия постановления о депортации в Дальневосточном Крае прошло несколько волн чисток и репрессий, охвативший все слои общества и властных структур, включая аппарат ВКП(б), Красную армию, органы НКВД, интеллигенцию и простых граждан. На смену репрессированным, покончившим с собой и смещённым со своих постов советским функционерам пришла новая номенклатура , не имевшая в своей основной массе опыта совместной работы с советскими корейцами. Эта новая номенклатура была способна к жестокому выполнению поставленной центральной властью задачи по выселению корейцев из Дальневосточного Края .

Организация депортации [ | ]

Депортация была организована на основании нескольких постановлений Совнаркома, важнейшим из которых было совместное постановление Совнаркома и ЦК ВКП(б) № 1428-326 «О выселении корейского населения из пограничных районов Дальневосточного края» от 21 августа 1937 г.

«Совет Народных Комиссаров Союза ССР и Центральный Комитет ВКП(б) постановляют: В целях пресечения проникновения японского шпионажа в Дальневосточный край провести следующие мероприятия: 1. Предложить Дальневосточному крайкому ВКП(б), крайисполкому и УНКВД Дальневосточного края выселить все корейское население пограничных районов Дальневосточного края: Посьетского, Молотовского, Ханкайского, Хорольского, Черниговского, Спасского, Шмаковского, Постышевского, Бикинского, Вяземского, Хабаровского, Суйфунского, Кировского, Калининского, Лазо, Свободненского, Благовещенского, Тамбовского, Михайловского, Архаринского, Сталинского и Блюхеровского и переселить в Южно-Казахстанскую область, в районы Аральского моря и Балхаша и Узбекскую ССР. Выселение начать с Посьетского района и прилегающих к Гродеково районов. 2. К выселению приступить немедленно и закончить к 1-му января 1938 года. 3. Подлежащим переселению корейцам разрешить при переселении брать с собой имущество, хозяйственный инвентарь и живность. 4. Возместить переселяемым стоимость оставляемого ими движимого и недвижимого имущества и посевов. 5. Не чинить препятствий переселяемым корейцам к выезду, при желании, за границу, допуская упрощенный порядок перехода границы. ... 11. Увеличить количество пограничных войск на 3 тысячи человек для уплотнения охраны границы в районах, из которых переселяются корейцы. 12. Разрешить Наркомвнуделу СССР разместить пограничников в освобождаемых помещениях корейцев. − Председатель Совета Народных Комиссаров Союза ССР В. Молотов − Секретарь Центрального Комитета ВКП(б) И. Сталин».

Постановление конкретизировалось и дополнялось секретной шифрограммой Ежова Люшкову, который руководил депортацией:

[Шифрограмма наркома НКВД СССР Н.И. Ежова № 535 начальнику Управления НКВД по Дальне-Восточному краю Г.С. Люшкову о сроках и порядке проведения операции по переселению корейцев] № 535 от 29/8-37 ХАБАРОВСК КРАЙКОМ, КРАЙИСПОЛКОМ ЛЮШКОВУ Первое. Сроки выселения корейцев для районов Посьетского и Гродековского направления к 1 октября и остальные районы к 15 октября утверждаются. Второе. Корейцы города Ворошилова и других, расположенных в районах выселений подлежат тоже одновременному выселению. Корейцы-коммунисты, комсомольцы и вся корейская интеллигенция этих районов выселяются одновременно. Представьте соображения возможности переброски Каз.ССР и Уз.ССР редакций и типографий корейских газет, издательств и учебных заведений. Третье. Корейцы-красноармейцы рядового и младшего нач[альствующего] состава частей ОКДВА и погранохраны подлежат все увольнению. Красноармейцы, силами которых выселяются, выезжают вместе со своими семьями. Четвертое. Корейцы - нач[альствующий] состав частей ОКДВА и погранохраны перевести [во] внутренние округа. До их перевода их семьи выселению не подлежат. При переводе нач[альствующего] состава корейцев семьям разрешить выезд с командиром или в районы вселения. Пятое. Всех корейцев, состоящих на службе в частях РККА, погранохраны и милиции из погранполосы немедленно отозвать. Шестое. Подберите группу крепких работников корейцев ГУГБ, погранохраны и милиции для переброски Каз.ССР и Уз.ССР. Количество, фамилии, должности телеграфьте для получения назначения. Седьмое. Выдворяем через границу упрощённым порядком. Брать с собою всё личное необобществлённое имущество. Вывоз ценностей разрешить. Паспорта и другие официальные документы при выдворении за границу отбирать. Восьмое. Призыв из запаса НКВД на 3 месяца в порядке переподготовки 400 чел. разрешается. Девятое. Паспорта при посадке в эшелон отбирать, иметь их у комендантов эшелонов. На месте будут выданы новые паспорта со ссылкой на постановление СНК 861 пункт 11. −НАРОДНЫЙ КОМИССАР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР, ГЕНЕРАЛЬНЫЙ КОМИССАР ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ ЕЖОВ

Одновременно с событиями на Дальнем Востоке во всех городах центральной части России также началась кампания по выявлению, задержанию, арестам и депортации корейцев, проживавших или проходивших там учебу . В целом подготовка к депортации прошла организованно [ ] . Оставляемое имущество описывалось и оценивалось, призывы к его уничтожению наиболее мужественных и честных из депортируемых не получили поддержки в силу обещанной компенсации. Судя по количеству депортированных, желающих вернуться на оккупированную японцами историческую родину практически не нашлось. [ ]

Депортация [ | ]

Корейцам давали минимальный срок на сбор вещей, а потом грузили в подготовленные эшелоны . Депортация осуществлялась на литерных эшелонах с заранее указанным местом погрузки и временем отправки. Эшелоном руководил начальник, которому подчинялись старшие по вагонам из числа проверенных корейцев. Эшелон состоял в среднем из 50 людских вагонов, одного «классного» (пассажирского), одного санитарного, одного кухни-вагона, 5-6 крытых грузовых и 2 открытых платформ. «Людские» вагоны представляли собой товарные вагоны, оборудованные двухъярусными нарами и печкой-буржуйкой. В одном вагоне перевозились 5-6 семей (25-30 человек). Время следования из Приморья до станций разгрузки в Казахстане и Узбекистане занимало 30-40 дней. Перед погрузкой у людей изымались паспорта. Каждый вагон был «агентурно обеспечен».

Число смертей во время перевозки, включая жертвы аварии одного эшелона на станции Верино под Хабаровском, составляет, вероятно, несколько сотен .

Стоит также отметить, что части корейцев, особенно тем, кто не имел при себе документов, проливающих свет на их появление в Советском Союзе, было разрешено вернуться в Корею.

Последствия депортации [ | ]

В результате депортации столь значительной части населения края с карты Приморской области исчезли основанные и полностью заселенные корейцами населенные пункты Тизинхе, Верхне-Рязаново, Нижне-Рязаново (Рязановка), Худувай (Свободное,Фудувай), Богатая Фанза, Богославка (Богуславка), Ново-Брусье (Арякнуезя), Средне-Брусье, Пунктой. Население колхозов, укрупненных за счет присоединяемых в процессе коллективизации 1929 года корейских поселков, существенно сократилось. Посьетский корейский национальный район был ликвидирован и переименован в Посьетский район. Во Владивостоке была ликвидирована вслед за китайской "Миллионкой" 25-тысячная корейская слобода "Корейка". Опустевшие дома были распределены среди бесквартирных и переселенцев с европейской части страны. Из депортированных потерь в 36 442 домохозяйства за 1937-39 гг. было компенсировано лишь 3700 семьями переселенцев.

Депортированные корейцы подверглись серьёзным ограничениям в своих правах. Вопреки утверждениям некоторых источников [ ] [ ] статус спецпоселенцев корейцы получили только в конце Второй мировой войны - 2 июня 1945 года, во время подготовки СССР к войне с Японией . Приказом наркома внутренних дел СССР Л. П. Берии была начата организация надзорных комендатур , но после капитуляции Японии эти мероприятия были свёрнуты.

Переселённые корейцы имели статус административно высланных − они были ограничены в передвижении пределами Средней Азии . В отличие от представителей других депортированных впоследствии народов корейцы могли занимать руководящие должности и учиться в высших учебных заведениях. Они трудились в собственных колхозах, на выделенной им земле, или вступали в колхозы местного населения на общих основаниях

Поскольку органы НКВД не осуществляли за корейцами надзор, статистика их численности отсутствует в архивах ГУЛАГа и оценить человеческие потери первоначальной адаптации затруднительно. В первую зиму многие корейцы жили во временных землянках. Утверждается , что в эту зиму погибла треть грудных младенцев, что при высокой рождаемости может удвоить коэффициент смертности. Наличие данных о демографии корейцев в Казахстане в течение двух лет (1938 и 1939 гг.) также позволяет произвести оценку. Коэффициент рождаемости среди корейцев превышал средний коэффициент по Казахстану, который составлял в 1937-1938 гг. 42,4 человека на каждую тысячу. Коэффициент смертности корейцев превышал средний показатель по республике почти в 2 раза: в 1937 г. смертность по Казахстану составляла 18,3 человека на каждую тысячу населения, а в 1938 г. - 16,3. Эти данные показывают, что даже в первый год переселения корейцы имели превышение рождаемости над смертностью и хорошо согласуются с предыдущими данными о «дополнительной» 33 % младенческой смертности. . Таким образом, адаптационные потери в первые два года составляют несколько тысяч и существенно превосходят потери транспортировки. (В некоторых публикациях треть погибших младенцев превратилась в треть всех корейцев, но эта цифра не подтверждается документами и не согласуется с известными фактами.)

Документы свидетельствуют, что местные и центральные власти предприняли значительные усилия по обустройству переселенцев. В частности, корейцам не только выдавалась компенсация за имущество, утраченное в Приморье, но, по крайней мере, в Узбекистане была выдана и безвозмездная помощь в размере 3000 рублей на хозяйство. Переселенцы в особом порядке обеспечивались стройматериалами, кредитами и хорошими землями , что иногда вызывало недовольство со стороны местного населения. Корейские колхозы на первые 2 года были освобождены от обязательных государственных поставок. Основными занятиями корейцев первоначально стали рисоводство, овощеводство и рыболовство. Уже в первый год поселения, значительная часть корейцев самостоятельно ушла из Казахстана в Узбекистан, где условия для традиционного корейского земледелия были лучше.

После переселения не был восстановлен корейский педагогический институт. Национальные культурные учреждения ограничились театром и одной официозной газетой. Корейские посёлки оказались разбросаны на большой территории среди узбекских, русских и казахских поселений. Часть корейских детей сразу после переселения пошла в русские школы. В результате за одно - два поколения переселенные корейцы стали русскоязычными. Так появился новый народ − корё-сарам (самоназвание «корё» в самой Корее давно не употребляется). Быстрый переход на доминирующий язык характерен для корейской диаспоры во всём мире. (Русскоязычными стали и сахалинские корейцы , которые оказались в границах СССР в 1945 году, жили компактно и не отождествляют себя с корё-сарам). Но в отличие от корейцев в некоторых других странах для корё-сарам стали характерны смешанные браки, которые к концу советского периода достигли 40 % . Общая численность русскоязычных корейцев к XXI веку увеличилась почти в три раза и достигла 500000 человек. В силу большого числа смешанных браков точный подсчёт потомков переселённых корейцев затруднителен.

Вопрос о службе в Вооружённых силах СССР [ | ]

Исследователи указывали, что депортированые корейцы не могли служить в Красной армии. В армию попали в основном те корейцы, которые не подверглись депортации, но таких было очень немного - например те, кто в момент депортации проживал за пределами Дальнего Востока. Вместо службы в армии депортированных призывали в «Трудармию» . В то же время в работе Д. В. Шина, Б. Д. Пака и В. В. Цоя писалось, что на фронты Великой Отечественной войны попадали корейцы и из числа 170 тысяч депортированных. Авторы писали, что советских корейцев на фронт не брали и они принимали участие в Великой Отечественной войне исключительно в тылу и на трудовом фронте, а если им и удавалось попасть на фронт, то это были исключительные случаи, и таких было считанные единицы. Для этого им приходилось прибегать к различным хитростям: идти на фронт под чужим именем и изменяя национальность (например на казахскую) либо бежать на фронт из Трудовой армии .

Реабилитация [ | ]

Фактическая реабилитация корейцев произошла в 1953-1957 годах, когда были отменены все формальные ограничения в правах. Существовал негласный запрет на их карьерный рост по партийной линии и в армии до уровня секретаря райкома и подполковника. Однако среди корейцев, были Герои Советского Союза, в частности полковник КГБ, Ким Евгений Иванович или Мин Александр Павлович. Однако в других сферах, включая государственное управление и МВД, заметной дискриминации не было. Уже в семидесятые годы корейцы занимали должности республиканских министров и союзных зам. министров, появились корейцы академики АН СССР. Корейцы в массовом порядке стали уходить из сельского хозяйства и получать высшее образование. В 1989 г. доля лиц с высшим образованием среди корейцев была в два раза выше, чем в среднем по СССР .

После отмены административных ограничений значительная часть корейцев переселилась в Россию, в основном в центральные регионы. Сейчас в России проживает 150 000 корё-сарам, в Казахстане - 100 000 и в Узбекистане - 200 000. Эмиграция корейцев из Узбекистана продолжается и сейчас, но не в Корею, а в Россию. В 1993 году было принято Постановление Верховного Совета Российской Федерации «О реабилитации российских корейцев». Для депортированных корейцев и их потомков установлен льготный порядок восстановления (принятия) российского гражданства.

Дальневосточные корейцы были первыми из народов Советского Союза, испытавшими на себе депортацию, затем последовали десятки других: немцы, курды, крымские татары, поляки, чеченцы и т.д. Депортация не явилась исключительной для корейцев насильственной мерой, поэтому закономерен вопрос, какими же были общие причины депортаций многих народов в 30-40-х годах? Вслед за ним логично встает вопрос о специфике и своеобразных особенностях причинно-следственных связей в подготовке и осуществлении депортации корейцев 1937 года. Вопрос: "Почему депортировали корейцев?" относился долгие годы тоталитарного режима, а затем административно-командной системы к разряду табу. Первыми коснулись этой запретной темы зарубежные исследователи: американцы У. Коларз, Дж. Стефан, японцы Х. Вада, Х. Кимура, корейцы Хен Гю Хван, Ко Сон Му и др. За последние десять лет в России, Казахстане и Узбекистане появились десятки научных и публицистических работ, в которых исследуются вопросы депортации корейцев, а также сборники рассекреченных архивных документов. Авторами являются историки, философы, юристы, писатели и журналисты: В.Ф. Ли, Ким Ен Ун, Б.Д. Пак, М.Н. Пак, Г.А. Югай, С. Ким, Н.Ф. Бугай, А.О. Ли (Россия); Г.Н. Ким, Г.В. Кан, Д.М. Мен, Г.Б. Хан, В.А. Тен, Ж.У. Ковжасарова, И. Куреньков (Казахстан); П. Г.Ким, Б. Ким, С.М. Хан, В.С. Хан, В. Тэн (Узбекистан) и др.) Известный исследователь Н. Ф. Бугай на основе изучения документов, принадлежащих ведомствам, руководившими процессами депортации классифицировал эти причины по пяти группам депортированных. Корейцы вошли во вторую, наряду с немцами, курдами, турками-месхетинцами, хемшинами и греками, подвергшимися вынужденному переселению по так называемому превентивному признаку. Бугай Н.Ф. Трагические события не должны повториться (К вопросу о положении корейцев в СССР в 30-е гг.). - Актуальные проблемы российского востоковедения. М., 1994, с. 115. Нельзя не согласиться с утверждением Н. Бугая о превентивном характере депортации корейцев, тем более, как известно, идея о депортации корейцев имела свою предысторию, когда в конце 20 - нач. 30-х гг. советское руководство строило планы по отселению корейцев из пограничных районов Приморья в отдаленные территории Хабаровского края. Директивы Политбюро ЦК ВКР(б) о переселении корейцев от 18 августа 1927 года, переданные в экстренном порядке во Владивосток и Хабаровск, стали исходным пунктом выработки ряда актов, суть которых сводилась к тому, что корейское население подлежало массовому отселению. 25 февраля 1930 г. Политбюро ЦК ВКП(б) под председательством Сталина вновь специально обсуждает вопрос и переселении дальневосточных корейцев. Наконец, 10 июля 1932 года Политбюро ЦК ВКП(б) снова обращается к вопросу "О корейцах" и вновь подтверждает свою директиву на массовое административное отселение корейского населения из пограничных районов Приморья. РЦХИДНИ. ф. 17, оп.21, д.5442, л. 164; оп.3, д.773, л. 3

Таким образом решение коммунистической партии и советского правительства о депортации корейцев, нашло свое логическое и закономерное развитие в объединенном постановлении Љ 1428-326сс Совета Народных Комиссаров Союза ССР и Центрального Комитета ВКП(б) от 21 августа 1937 года "О выселении корейского населения из пограничных районов Дальневосточного края", подписанным В. Молотовым и И. Сталиным. Согласно краткой преамбуле этого постановления депортация корейцев была запланирована в "целях пресечения проникновения японского шпионажа в Дальневосточный край". Белая книга о депортации корейского населения России в 30-40-х годах. М., 1992, с. 64

28 сентября 1937 г. Совнарком СССР за подписью В. Молотова и Н. Петруничева принимает дополнительное постановление за Љ 1647-377 сс "О выселении корейцев с территории Дальне-Восточного края" о тотальной депортации корейцев со всех без исключения территорий ДВК, включая непограничные, глубинные районы и соседние области. Там же, с. 80.На основании этого правительственного решения в спешном порядке выявлялись, задерживались, подвергались арестам и депортации корейцы, проживавшие или проходившие учебу в во всех городах центральной части России, где корейцев с таким успехом могли подозревать в шпионаже в пользу нацисткой Германии, фашисткой Италии и т.д. В этой связи, ссылка на "превентивность" и "пресечение иностранного шпионажа", как главной или единственной причины депортации, на мой взгляд, малоубедительна и недостаточна.

Основополагающую причину депортации корейцев и последующих спецпереселений следует искать в самой сущности тоталитарного режима, сложившегося в СССР к концу 20-х годов, и, проявившегося в полной мере в 30-40-х годах. Советская власть, провозглашенная новой формой самого справедливого и демократического государства, в действительности выродилась в орудие обеспечения господства нового, иерархически строго структурированного чиновно-бюрократического правящего класса, увенчиваемого высшими партийными бонзами во главе с генеральным секретарем, персонифицирующим тоталитарный режим партийной диктатуры, режим диктатуры Сталина. Волей вождя и под руководством послушного ему партийного, государственного аппарата, карательных органов и средств агитации и пропаганды в отдельно взятой стране строился социализм, по принципу: цель оправдывает все; создавалась экономическая и военная сверхдержава; формировался новый тип человеческой общности - советский народ и новый тип человека - homo soveticus (советомен).

Известный сталинский тезис о прямо пропорциональном успехам строительства социализма обострении классовой борьбы внутри страны и за ее пределами открыл эру трагического массового террора в огромной стране. Образ лютого и коварного врага вдалбливался повсеместно и постоянно в общественное и индивидуальное сознание, причем врагом выступали не только отдельные люди, социальные группы или классы, но и целые народы. Отсюда следовал вывод о необходимости террора и беспощадной борьбы против народов, враждебных социализму, родине, вождю.

Среди реальных причин, обусловивших депортацию советских корейцев с Дальнего Востока, большую роль играл внешнеполитический фактор. Сталин и советское руководство, чувствуя приближение мировой войны и, осознавая свою неподготовленность к ней, пытались маневрировать между империалистическими соперниками, стремились пойти на сближение как с гитлеровской Германией на Западе, так и императорской Японией на Востоке. Для сближения с Японией требовались уступки в пользу последней, одна из которой проявилась в продаже за бесценок прав на КВЖД. Другой уступкой, по мнению профессора М.Н. Пака, могла быть полное изгнание антияпонски настроенных корейцев из ДВК. "На наш взгляд, - пишет он, - несомненно, существовала определенная договоренность о полном выселении корейского населения с Дальнего Востока; но остается вопрос - было ли это сформулировано в каком-нибудь письменном документе". Пак М.Н. О причинах насильственной депортации советских корейцев Дальнего Востока в Центральную Азию.- Дорогой горьких испытаний. К 60-летию депортации корейцев России. М., 1997, с. 31

Мысль о корейцах, как "политическом заложнике превентивной акции" впервые прозвучала в обстоятельных комментариях профессора В.Ф. Ли к постановлению Љ 1428-326сс СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 21 августа 1937 года, но не получила дальнейшего развития. Белая книга о депортации... с. 65-66

Среди других причин депортации корейцев Ким Г.Н., Мен Д.В. История и культура корейцев Казахстана. Алматы, 1995, с. 8-9 , сложившихся внутри страны, но игравших второстепенное значение, упоминаются следующие: 1. К 1937 году корейское население было в значительной степени интегрировано в общественно-политическую, экономическую и культурную жизнь Дальневосточного края. Однако характер их пространственного размещения - довольно компактные районы со значительным или преобладающим удельным весом корейского населения, вызывал беспокойство и не соответствовал принципу "divide et impera". 2. Образование в 1934 году в районах их проживания Еврейской автономной области, по мнению некоторых зарубежных исследователей, мог бы повлечь за собой требования корейского населения Дальневосточного края создания своей национально-государственной автономии. 3. Насильственное переселение корейцев вглубь страны на тысячекилометровое удаление от границ с Кореей и Маньчжурией преследовало также определенные политические и экономические цели. Можно предположить следующее: во-первых, переселение в Среднюю Азию и Казахстан, площадь которых в десятки раз превышала территорию Дальневосточного края, означала автоматически дисперсию и раздробление групп корейского населения в районах вселения. Во-вторых, в Казахстане и Средней Азии в результате преступных методов форсированной, сплошной коллективизации без учета специфического уклада хозяйствования погибли миллионы людей, а сотни тысяч откочевали за пределы своих республик и страны. Прямые потери 1931-1933 гг. от голода, эпидемий и других лишений только в Казахстане составили 1 млн. 700 тысяч человек. За пределы республики мигрировало 1 млн. 030 тысяч, в том числе 616 тысяч откочевали безвозвратно. См.: Абылгожин Ж. Б., Козыбаев М.К., Татимов М.Б. Казахстанская трагедия.- Вопросы истории. 1989, Љ 7, с. 53-71 Таким образом, здесь возник острый дефицит трудовых ресурсов, который частично восполнялся переселенцами, в данном случае корейцами. Можно среди прочего предполагать, что размещение переселенцев преимущественно в южных областях Казахстана предусматривало занятие ими традиционной сельскохозяйственной деятельностью: рисоводством и овощеводством. Ким Г.Н. Социально-культурное развитие корейцев Казахстана. Научно-аналитический обзор. Алма-Ата, 1989, с. 10-11

Однако эти причины, как уже оговаривалось, не являлись главными. Основополагающая причина состояла в осуществлении великодержавной линии как во внутренней, так и внешней политике тоталитарного режима. Депортация корейцев была спланированной, организованной и тщательно проконтролированной широкомасштабной акцией тоталитарного режима, апробировавшего механизм массовых принудительных миграций.

Известно, что до принятия рокового постановления Љ 1428-326сс СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 21 августа 1937 г., в ДВК прошли несколько волн партийных чисток и репрессий, охвативший все эшелоны власти, включая партийный аппарат, армию, карательные и силовые органы, интеллигенцию и десятки тысяч простых трудящихся. На смену казненным, заключенным в ГУЛАГи, покончившим собой функционерам пришла новая номенклатура, не имевшая в своей основной массе опыта совместной работы с советскими корейцами, посему способная к жесткому, вернее жестокому выполнению поставленной задачи. К примеру, незадолго до объявления депортации для осуществления операции в качестве начальника Дальневосточного управления НКВД был послан глава Ростовского НКВД Г.С. Люшков, который был вызван в Кремль для конфиденциальной беседы со Сталиным и получил инструкцию о депортации корейцев. Alvin D. Coox. Laffaire Liushkov, - Soviet Studies. 1968, Vol. XIX, p. 408

Чтобы беспрепятственно осуществить депортацию корейцев, тоталитарный режим лишил их признанных лидеров и руководителей. В недрах НКВД был сфабрикован краевой корейский повстанческий центр, который якобы готовил вооруженное восстание с целью отторжения ДВК от СССР. Сутурин А. С. Дело краевого масштаба. Хабаровск, 1991, с. 188 Именно это утверждает выписка из приговора к расстрелу по делу первого секретаря Посьетского райкома ВКП(б) Афанасия Кима от 25 мая 1938 года. Копия приговора сделана в феврале 1989 г. в архиве Хабаровского краевого управления КГБ сыном Афанасия Кима Кимом Тельмиром и опубликована в книге В.Кима " Эшелон 58", Ташкент, 1995, с. 21 По признанию Люшкова во время переселения было арестовано 2 500 корейцев в ДВК. Тяжелый каток репрессий давил корейцев по всем российским городам и продолжал утюжить их после депортации на земле Казахстана и Узбекистана. См. подробнее личные воспоминания корейцев, переживших депортацию, аресты и ГУЛАГи: Дорогой горьких испытаний. М. 1997; Куреньков И. Из плена лет и лживых наветов. - Нива, 1997, Љ4, с. 23-36.

В целях оправдания незаконной акции депортации корейцев в ДВК незадолго до ее начала на полную мощь заработала пропагандистская машина, нагнетавшая атмосферу шпиономании. Старт ей дали две статьи, опубликованные в самом главном печатном органе страны - "Правде" от 16 и 23 апреля о японском шпионаже на советском Дальнем Востоке, в которых подчеркивалось, что японские шпионы орудуют в Корее, Китае, Маньчжурии и Советском Союзе и, что для шпионажа используются китайцы и корейцы, маскирующиеся под местных жителей.

Ярким свидетельством того, что дальневосточные власти, в первую очередь карательные органы, развернули активную скрытую работу по осуществлении депортации, служит справка "О количестве корейского населения в пограничных районах Уссурийской, Приморской и Хабаровской областей" (уточненные данные), направленная в Москву командованием пограничных и внутренних войск НКВД ДВК, датированное 21 августа 1937 г., т.е. днем подписания Сталиным и Молотовым первого постановления о развертывании широкомасштабной акции против корейского населения. Белая книга о депортации... с. 67-80. Приписка в скобках "уточненные данные" дает повод для предположения, что это уже не первое донесение краевых органов НКВД в Москву о численности корейцев, так как эти данные требовались для предварительных расчетов финансовых и материальных затрат, необходимых транспортных средств, графика движений, времени перевозки и т.п.

Меморандум Љ 516 от 24 августа 1937 г. за подписью Ежова, адресованный Люшкову - первый документ, раскрывающий действия НКВД по реализации директивы Сталина-Молотова. там же, с. 68-71 Директива в адрес Хабаровского и Приморского обкомов ВКП(б), облисполкомов и УНКВД, подписанная секретарем крайкома Варейкисом и начальником УНКВД по ДВК Люшковым в основном продублировала содержание меморандума, однако содержало ряд дополнений по организации выселения корейцев. Во-первых, это касается сроков исполнения, в меморандуме сказано: " К выселению приступить немедленно и закончить к 1 января 1938 года", а в директиве: переселение начать с 25 октября и окончить 15 октября. (1937 г. - прим. автора). Во-вторых, руководство по выселению корейского населения в районах возлагалось на тройку в составе: уполномоченного Далькрайкома ВКП(б), уполномоченного Крайисполкома и уполномоченного УНКВД. В-третьих, конкретизировался порядок оценки оставляемого корейцами имущества и расчетов с ними. В-четвертых, предписывалось все сведения о ходе выселения доносить крайкому и крайисполкому каждую пятидневку. История корейцев Казахстана. Сборник архивных документов. т.1, Алматы-Сеул, 1998, с. 57-58

По образцу областные троек по переселению корейского населения были образованы районные тройки и кустовые тройки по месту проживания корейцев. Низовые тройки несли всю тяжесть исполнения операции, районные и областные регулярно проводили расширенные заседания, на которые приглашались руководители всех ведомств: армии, транспорта, сельского хозяйства, финансов, телеграфно-почтовой связи, общественного питания, здравоохранения, культуры, образования и т.д., однако среди них не было ни одного приглашенного представителя корейской национальности. там же: с. 59-64, 68-70, 88, 92 и т.д.

По плану депортации корейцев из ДВК устанавливались "три очереди", причем первая очередь указывалась уже в сталинско-молотовском постановлении от 21 августа 1937 года: "Выселение начать с Посьетского района и прилегающих к Гродеково районов". Вторую и третью очередь краевое руководство определило после принятия в начале сентября ряда постановлений СНК СССР о "переселении корейцев" без упоминания о пограничных районах, руководствуясь при этом, критерием удаленности районов выселения от внешних границ и хронологией исполнения.

Соответственно установленным очередям выселения краевая и областные тройки на своих расширенных заседаниях разработали план-график погрузки эшелонов и их отправки, утвердили пункты сбора выселяемых и ожидания эшелонов, железнодорожные станции и разъезды отправления. Основная работа в исполнении операции осуществлялась на районном уровне и проводилась по следующим направлениям: учет корейского населения и составление списков; разработка и исполнение плана-графика выселения; составление и обеспечение плана-графика мобилизации автомобильного и гужевого транспорта для подвозки в пункты сбора и отправки; организация учета и оценки оставляемого имущества и подготовка документов для расчетов с корейскими колхозниками и единоличниками и т.д. Докладные записки об итогах переселения корейского населения, - ГАХК, ф. П-2, оп.1, д.1552, л. 1-4; там же, ф.П-399, оп.1, д. 336, л. 42-44 Каждому эшелону присваивался литерный номер, указывалось место погрузки и время отправки. Эшелоном руководил его начальник, которому подчинялись старшие по вагонам из числа проверенных корейцев. Анализ рассекреченных ныне архивных документов дает следующие обобщенные сведения относительно технической стороны осуществления перевозки: Эшелон состоял в среднем из 50 людских вагонов, одного "классного" (пассажирского), одного санитарного, одного кухни-вагона, 5-6 крытых грузовых и 2 открытых платформ. Товарные вагоны для перевозки груза и скота наспех оборудовались двух-ярусными нарами и печкой-буржуйкой. В одном вагоне перевозились 5-6 семей (25-30 человек). Время следования в пути из ДВК до станций разгрузки в Казахстане занимало 30-40 дней. Подсчитано по материалам: Белая книга о депортации корейского населения России в 30-40-х годах. М., 1992, с. 90-92; 94, 103-104; 106-112; ГАХК, ф. П 355, оп. 1, д. 5, л.5 ; График отправления эшелонов с переселенцами по Хабаровской области, - История корейцев Казахстана. Сборник... с. 107. Подготовка и проведение депортации включали в себя строжайший, постоянный, всеохватывающий контроль как по вертикали партийных, карательных и других государственных органов, так и по территориальной горизонтали всего края. При учете корейского населения отнимали паспорта, конфисковали охотничье и другое огнестрельное оружие. Широкая агентурная сеть следила за каждым словом и действием корейцев. В дальневосточных государственных архивах сохранились уникальные документы, так называемые номерные спецсообщения о ходе работы по переселению и политических настроениях по районам, подлежащим выселению корейцев. ЦГА РДВ, ф. Р 2413, оп. 2, д. 804, л.219-224; ГАХК, ф. П 2, оп. 1, д. 1316, л. 33-34. Из документов видно, что " корейское население отнюдь не было безропотной жертвой депортации. Наиболее мужественные и честные из них открыто против произвола и беззакония, призывали к отъезду за кордон, уничтожению скота и посевов, неповиновению" Ли В.Ф. Комментарии к спецсообщению Љ 1, - Белая книга о депортации корейского населения России в 30-40-х годах. М., 1992, с. 134. Контроль за корейцами не закончился с выселением из ДВК, о чем свидетельствует содержание раздела "Агентурное обеспечение эшелонов", заключенное в одном предложении: " Отправленные эшелоны корейцев агентурно обеспечены (см. рапорт по этому вопросу)" в документе, озаглавленном "Итоговая докладная по переселению корейцев Хабаровского района" за подписью районной тройки. ГАХК, ф. П 2, оп. 1, д. 1552, л. 3. Слежка за депортированными продолжалась на всем пути следования и по прибытию в Казахстан и Среднюю Азию. О вертикальном характере контроля за ходом выселения корейцев красноречиво говорит приписка к протоколу заседания бюро Хабаровского горкома ВКП(б) от 20 сентября 1937 года о рассылке копий протокола: " 12 экз. 2 экз. в дела ГК ВКП(б), 3 - в ЦК ВКП(б), 2 - в ДКК ВКП(б), 1 - в Обком ВКП(б), по одному экз. - в 4 райкома партии, 1- в УНКВД по ДВК. ГАХК, ф. П 30, оп. 1, д.505, л. 37. Слежка и надзор в ходе выселения устанавливались не только за корейцами, но и за всем населением ДВК, не взирая на национальную, партийную и социальною принадлежность. В донесении (точнее доносе - прим. автора) уполномоченного НКВД по Тамбовскому району Хабаровской области содержатся обвинения в адрес секретаря райкома партии Прокуды, директора МТС Гурьянова, гражданки Погудиной Н. и счетовода Есауленко И. ГАХК, ф. П 2, оп.1, д.1316, л. 162-163

В ходе выселения корейского населения с формулировками "мягкотелость", "халатность","недисциплинированность","нераспорядительность", политическая близорукость", "за срыв...", "проявленные ошибки" и пр. сотни коммунистов лишились партбилетов, номенклатурные чиновники своих должностей, из которых многие были арестованы и отправлены в ГУЛАГи. К примеру, решениями бюро Далькрайкома от 10 сентября 1937 г. "за срыв сроков первой очереди погрузки корейцев в эшелоны был снят с работы и предан суду первый секретарь Посьетского райкома партии Сенько, объявлены строгие выговоры ряду краевых и областных руководителей, предупреждены областные и районные тройки по выселению, что "в случае невыполнения в срок решений Цека о выселении корейцев и несвоевременной подготовки к переселению будут приняты суровые меры". ГАХК, ф. П-399, оп.1, д.336, л. 25-33

Ценой горя целого народа, невероятных людских усилий, тяжелых для государства затрат; под страхом быть наказанным за нерасторопность и отсутствие рвения; при страстном желании партийно-бюрократических и карательных органов отрапортовать вождю о досрочном исполнении его указания совершилось насильственное, тотальное и форсированное выселение корейцев из ДВК.

25 октября 1937 г. Нарком внутренних дел СССР Ежов победоносно докладывал в Кремль, что "выселение корейцев из ДВК закончено" и 36 442 семьи, насчитывающие 171 781 человек в рекордные сроки вывезены в Казахстан и Узбекистан. Остальное корейское население с Камчатки и других отдаленных районов, находящееся в рыболовецкой путине, командировках и т.д. предполагалось вывести сборным эшелоном до 1 ноября 1937 года. Пак Б.Д. Корейцы в Советской России (1917-конец 30-х годов) М.-Иркутск-СПб., 1995, с.234

Анализ выявленных рассекреченных документов ЦК Компартии и СНК Казахстана показывает, что высшее руководство республик было поставлено в известность о принятой крупномасштабной операции без какого-либо предварительного обсуждения. 23 августа секретарь ЦК КПК(б) Л. Мирзоян впервые ознакомил членов бюро с содержанием сталинско-молотовского постановления и было принято решение о создании специальной комиссии по приему и размещению корейских переселенцев во глава с председателем СНК Казахстана У. Исаевым. АП РК, ф.708, оп. 1, д. 1-а, л. 9. Однако фактическое оперативное руководство было возложено на органы НКВД в лице Гильмана наделенного мандатом уполномоченного СНК по расселению и устройству корейцев. Все распоряжения уполномоченных были обязательными для всех наркоматов и ведомств и специально созданных областных комиссий по приему и размещению переселенцев. АП РК, ф. 708, оп.1, д.53 б, л. 1

Первые эшелоны из ДВК стали прибывать в Казахстан в конце сентября, когда еще не было готовности принять и устроить такую большую численность людей. По ходу депортации число корейских хозяйств, надлежащих к приему и размещению выросло на 30-40% по сравнению с первоначально указанной цифрой, менялись регионы, области и районы вселения и количественное распределение переселенцев, что создавало дополнительные трудности в их обустройстве. Одним из первых правительственных документов, определивших географию расселения корейцев в нашей республике было постановление Совнаркома КазССР от 9 октября "О расселении и хозустройстве корейских переселенцев". ЦГА РК, ф. 1987, оп. 1 с, д.2, л.1-5

Переселение корейцев в Казахстан произошло в два этапа: первый начался с выселения из ДВК и закончился временным расселением в пунктах разгрузки; ко второму этапу внутриреспубликанского хозяйственно-территориального перераспределения корейского населения приступили весной 1938 и закончили к концу года. См.: Кан Г.В. Корейцы Казахстана. Алматы, 1994, с. 69-73. В Казахстане по отчетным данным областных исполнительных комитетов на 1 декабря 1938 года 18 525 корейских хозяйств были расселены следующим образом: В Алма-Атинской области - 4 191 хозяйств (семей); Кзыл-Ординской - 7 613; Карагандинской - 1 225; Актюбинской - 758; Кустанайской - 1 040; Гурьевской - 1 075; Северо-Казахстанской - 778; Западно-Казахстанской - 512 и в Южно-Казахстанской - 1 269. ЦГА РК, ф.1208, оп.1, д.26-а, л.103. Вычисленная общая сумма хозяйств по областям - 18 461 не совпадает с указанной в документе - 18 525 (прим. автора)

Корейцы-переселенцы в Казахстане были устроены главным образом в самостоятельные колхозы или доприселены в существовавшие хозяйства. К декабрю 1938 г. корейские переселенческие колхозы локализовались следующим образом: в Кзыл-Ординской - 28, из них в Казалинском -1, Кармакчинском - 12, Терень-Узекском - 2, Сырь-Дарьинском - 7, Яны-Курганском - 1; Чиилийском - 3, Аральском - 2. В Алма-Атинской области - 19: в Каратальском районе - 15, Чуйском -1, Балхашском - 3. Далее в Карабутакском районе Актюбинской области 4 колхоза, Келетовском районе Северо-Казахстанской области - 5. В Южно-Казахстанской области: Пахта-Аральском районе - 1, Джувалинском - 1. В Денгизском, Гурьевском и Баксайском районах Гурьевской области создали по одному корейскому рыболовецкому колхозу. В Карагандинской области: в Акмолинском районе - 1, Тельманском - 2. В Кустанайскомй районе Кустанайской области - 2 колхоза. На 1 января 1939 г. в "203 местных колхоза было влито 3 939 семей, 16 488 человек; 5 894 семьи, 21 493 человека были устроены в 91 совхоз, МТС, промышленные предприятия, кустпромартели, различные хозяйственные и общественные организации в качестве рабочих и служащих. Ким Г.Н. История иммиграции корейцев. Вторая половина 19 в. - 1945 г. Алматы: Дайк-Пресс, 1999, с.

Одним из самых больных вопросов истории депортации корейцев был и остается вопрос о людских потерях. Незадолго до начала выселения и во время ее осуществления не отмечалось сколько-нибудь значительной миграции корейцев за пределы ДВК, а с принятием известного постановления о депортации границы были настолько уплотнены дополнительными силами пограничной службы и отрядами НКВД, что даже единичные случаи бегства корейцев стали невозможными. Число смертных исходов во время перевозки, включая жертвы трагической аварии одного эшелона, происшедшей в сентябре сентября 1937 г. под Хабаровском составляет, вероятно, несколько сотен. ЦГА РК, ф. 1208, оп. 1, д. 23, л. 3-5; там же, д. 109, л. 66. Точная цифра погибших трудно определима, представляется бесспорным лишь то, что более всего пострадали две крайние возрастные группы: старики и дети.

Исходя из вышеотмеченного, следует уточнить численность корейского населения, находившегося на момент депортации в ДВК и других регионах России и сравнить с данными о количестве переселенных корейцев в Казахстан и Узбекистан. Необходимо также проверить сведения о переселении части депортированных корейцев в Астраханскую и Ростовскую области, установить ее численность и проследить дальнейшую механическую и естественную подвижность. Kolarz W. The Peoples of the Soviet Far East. London, 1954, p. 42; Stephan J. The Korean Minority in the Soviet Union,- Mizan (Central Asian Review). 1970, Vol. 13, No. 3, p. 138-147 Документально зафиксирован факт передачи для размещения астраханским предприятиям Госрыбтреста 520 корейских семей в количестве 2 871 человека, которые учитывались как поселенные в Казахстане. Из воспоминаний Тю Петра Степановича, 1927 г. р., Ляна Ильи Львовича, 1925 г.р., и Тё Бун Сен, 1926 г.р.; проживающих ныне в Астане следует, что в Астрахань прибыл целый эшелон с корейцами, которых затем "разбросали" по рыбацким поселкам. В середине декабря 1941 года всех корейцев выселили в Казахстан, причем за несколько дней до отправки "отпустили мужчин из трудармии, рывших под Сталинградом окопы и противотанковые рвы". Свидетельства очевидцев, - Нива, 1997, Љ4, с. 24, 27, 29

Как известно, переписи населения, проведенные в 1939 и 1959 гг. разделяют двадцать лет, наполненные такими историческими событиями как тотальные репрессии, кровопролитная вторая мировая война, экономическая разруха, наступление эры холодной войны и гонки вооружений, которые сказались на демографических процессах всех советских народов. В межпереписной период 1939 -1959 гг. произошло значительное снижение численности корейского населения в Казахстане: в абсолютных цифрах на 23 277 человек. В чем же заключались причины потери почти четверти численности корейцев?

Природно-климатические различия региона выселения и районов вселения, отсутствие экологических условий для традиционной хозяйственной деятельности: рисоводства и поливного овощеводства, а также недостатки и просчеты в организации хозяйства и быта переселенцев-корейцев на местах были основными причинами несанкционированного массового оттока в регионы орошаемого земледелия Узбекистана. Отчасти уход в соседнюю республику был обусловлен желанием воссоединиться с другими членами семьи, переселенными в Узбекистан. По состоянию на 10 февраля 1940 г. по неполным данным переселенческого отдела Кзыл-Ординского облисполкома с начала 1938 г. из общего количества корейских переселенцев 5 506 хозяйств (без рабочих и служащих) перешли или переехали в Узбекскую ССР 1 827 хозяйств, т.е. более 10 тысяч человек. ЦГА РК, ф.1208, оп.1, д.109, л. 80-81 Общая численность корейских переселенцев, ушедших из Казахстана в Узбекистан не поддается пока более точному учету, для достижения которого, необходим сравнительный анализ архивных материалов переселенческих отделов Совнаркома и Наркоматов внутренних дел Казахской и Узбекской ССР.

Помимо массового оттока переселенцев-корейцев в период хозяйственного устройства 1937-40 гг. из Казахстана в Узбекскую ССР корейское население сократилось вследствие ряда конкретно-исторических причин. Первые годы на новом месте сопровождались превышенной смертностью, вызванной иными природно-климатическими условиями, жилищной неустроенностью, слабым питанием, отсутствием медицинской помощи и т.п. Во многих корейских переселенческих колхозах были распространены эпидемические болезни, массовые желудочно-кишечные и простудные заболевания с обширными летальными исходами. ЦГА РК, ф. 1208, оп. 1, д.30, л.81; ГАКО, ф.18, оп. 1, д. 164, св.13. Наличие данных о различных демографических событиях среди корейцев в Казахстане в течение 2-х лет (1938 и 1939 гг.) позволяет воспользоваться исчислением демографических коэффициентов как приемом анализа процессов, происходящих в населении. ЦГА РК, ф. 698, оп.14, д. 208, л.14; там же, д. 219, л. 14 Коэффициент рождаемости среди корейцев превышал средний коэффициент по Казахстану, который составлял в 1937-38 гг. - 42,4 человека на каждую тысячу. Коэффициент смертности превышал средний показатель по республике почти в 2 раза: в 1937 г. смертность по Казахстану составляла 18,3 человека на каждую 1000 населения, а в 1938 г. - 16,3. Некоторые данные о движении населения, - Народное хозяйство Казахстана, 1939, Љ11-12, с.62. Особенно высокий коэффициент смертности среди детской, точнее младенческой возрастной группы. По воспоминаниям информантов в каждой корейской семье умирали дети, во многих многодетных семьях выживала половина или меньшая часть. Воспоминания Тю Петра Степановича, 1927 года рождения. Свидетельства очевидцев, - Нива, 1997, Љ4, с. 30; Ким Владимир Дмитриевич. Эшелон -58. Воспоминания, - Дорогой горьких испытаний. М., 1997, с. 72.

Стало уже признаком хорошего тона отмечать "гостеприимство и доброту казахского или узбекского народов, приютивших корейских переселенцев, которые вопреки строгим указаниям сверху поделились со страдавшими от голода и холода хлебом и кровом". Представители десятков депортированных в народов также всегда подчеркивают, что казахи делились с ними последним куском хлеба. Однако здесь, как мне кажется, правомерен иной подход, который выразил казахстанский профессор-историк Беимбет Ирмуханов: "Казахам в тот момент было не до помощи другим, ибо они сами пережили в недавнем прошлом убийственный голод и нуждались в своем куске хлеба". Следует отметить, что недостаточность раскрытия темы "братской помощи и дружбы местного населения и депортированных народов" неоднократно подчеркивалась многими исследователями. Мой опыт с архивными документами и беседы с информантами-корейцами старшего поколения не обнаружил наличие каких-либо трений и конфликтов между местным казахским и депортированным корейским населением.

Еще более категоричен в суждениях профессор женского педагогического института Керейхан Аманжолов, утверждающий о том, что от депортации корейцев именно казахи понесли большие потери. Во-первых, по мнению Аманжолова, корейцы заняли самые плодородные земли, на которых прежде проживали казахи. Далее вместо казахских аулов были организованы корейские колхозы. Во-вторых, большой урон понесла казахская национальная интеллигенция, так как многие видные и талантливые казахские государственные деятели, партийные руководители, писатели и поэты были обвинены и расстреляны по обвинению в японском шпионаже. Такое обвинение напрямую связывалось с присутствием корейцев в Казахстане, которых депортировали из Дальнего Востока как "предателей и японских шпионов". В-третьих, финансовые и материальные средства, отпущенные на развитие казахских колхозов, строительство школ, больниц, жилых домов для местного населения были потрачены на обустройство корейских переселенцев. Абсурдность этих на первый взгляд утверждений на деле требуют новых подходов в научном анализе отмеченных аспектов.

Материальная и моральная помощь местного населения Казахстана переселенцам 30-40-х годов должна стать предметом специального исследования, имеющего как научное, так и социальное значение в деле укрепления взаимопонимания и дружбы всех народов многонациональной республики, воспитания чувства казахстанского патриотизма.

Ким Г.Н., профессор, доктор исторических наук,

зав. каф. корееведения КазНУ им. аль-Фараби

Корейцы прожили на нашем Дальнем Востоке два раза по 37 - тридцать семь лет в XIX столетии и столько же в XX веке. О том, как выходцы с Корейского полуострова появились на дальневосточных землях России, как пережили там многие изломы отечественной истории и почему 80 лет назад вынуждены были покинуть Приморье и Приамурье специально для расскажет историк Алексей Волынец .

«Пользоваться покровительством русских законов…»

Первое официальное известие о появлении корейцев на российских землях датировано 30 ноября 1863 года - начальник Новгородского поста поручик Василий Резанов обратился с рапортом к военному губернатору Приморской области Петру Казакевичу. Поручик докладывал, что два десятка корейских семей просят разрешения поселиться в долине реки Тизинхе неподалёку от русского пограничного поста.

Ныне Тизинхе - это река Виноградная в Хасанском районе на самом юге Приморского края. До границы Китая отсюда всего десяток километров, а до Кореи - не более сорока. Просивший за корейцев 154 года назад поручик Василий Резанов командовал ротой 3-го Восточно-Сибирского линейного батальона - именно эта пограничная часть за несколько лет до описываемых событий основала Благовещенск и Хабаровск, пережив немало страшных трудностей во время освоения берегов Амура.

В 1863 году не прошло и трёх лет, как земли Приморья по договору с китайской империей Цин отошли к нашей стране. Русских поселений, кроме редких пограничных постов, здесь ещё не было - и корейским поселенцам предстояло стать первыми гражданскими обитателями этого дальнего региона России.

Поручик Резанов писал губернатору Казакевичу, что корейские переселенцы уже построили на берегу Тизинхе шесть «фанз» – традиционные для стран Дальнего Востока крестьянские избушки из соломы - и просят русские власти отправить к месту их поселения хотя бы пять солдат для защиты от китайских бандитов-«хунхузов», которые грабят и убивают корейцев. Если Россия обеспечит их безопасность, передавал Василий Резанов слова корейских старейшин, то множество их родичей готовы переселяться на новые земли.

Первый губернатор Приморской области контр-адмирал Пётр Казакевич ранее немало сделал для освоения Приамурья, столь же деятельно отнёсся он и к закреплению Уссурийского края. Губернатор разрешил корейским крестьянам селиться на новых землях России и приказал поручику Резанову принять «самые энергичные меры к ограждению их безопасности и спокойствия», чтобы переселившиеся «могли пользоваться полною свободою и покровительством русских законов».

Уже в январе 1864 года недалеко от Новгородского поста (ныне посёлок Посьет в Хасанском районе Приморского края) возникло первое корейское поселение на территории России. С берегов речки Тизинхе губернатору Приморской области отправилось сообщение: «14 семей в числе 65 душ обоего пола перешли из Кореи в январе месяце сего года в Приморскую область, построили фанзы в верстах 15 от поста Новгородского, успешно занимаются огородничеством, земледелием и обещают по своему трудолюбию быть вполне полезными хозяевами».

Первое корейское селение на нашем Дальнем Востоке официально назвали «слободой Резаново» – в честь поручика Василия Резанова, оказавшего помощь беженцам из Кореи. Весной 1864 года здесь появились первые огороды, окрестные поля засеяли ячменем, гречихой и кукурузой. Летом в «слободе Резаново» проживало уже 30 корейских семей, а в следующем году на берега Тизинхе переселилось ещё 65 семейств, почти четыре сотни крестьян. Переселение корейцев становилось массовым: на их родине в то время свирепствовал голод, на новых же землях переселенцам не только обеспечивали не только защиту, но и предоставляли внушительные льготы.

«Уличенных в желании эмигрировать пытали и казнили…»

В середине XIX века Китай и Япония вполне справедливо считались отсталыми государствами, но Корея, управлявшаяся королями-«ванами», вассалами правивших в Пекине маньчжурских императоров, выглядела отсталой даже на фоне своих азиатских соседей по Дальнему Востоку. Жизнь в «Стране утренней свежести» оставалась абсолютно средневековой и феодальной, как будто застыв на несколько веков.

Разнообразие в течение времени вносили лишь природные катаклизмы, нередкие именно на севере Корейского полуострова. Летом 1864 года сильные дожди не дали созреть хлебу, а ранние заморозки осенью окончательно погубили урожай, начался массовый голод. Не прошло и пяти лет, как из-за сильного наводнения голод повторился. Крестьяне, обитавшие в северных провинциях Кореи, спасая свои жизни, бежали в ставшее российским Приморье, где было много свободной земли. Корейцы XIX века в праздничных костюмах

Правительство Российской империи, чтобы быстрее заселить обширные и почти безлюдные земли на Амуре и в Приморье, предоставляло внушительные льготы всем будущим колонистам, как русским, так и иностранцам. Переселенцы бесплатно получали сотню гектаров на семью и освобождение от налогов. Не удивительно, что подгоняемые голодом крестьяне из соседней страны быстро оказались самыми многочисленными среди переселенцев в новый край России.

Только в июле-декабре 1869 года в Приморье, где в то время обитало менее 20 тысяч человек, переселилось более шести тысяч корейцев. Если российские власти приветствовали переселенцев, то власть феодальной Кореи всячески пыталась их запретить. Корейские солдаты устраивали настоящие облавы на беглецов, расстреливая их из луков: армия отсталого королевства тоже оставалась полностью средневековой. По словам российских очевидцев, после 1869 года на берегах пограничной реки Тумен-улы (ныне Туманная) ещё долго валялись трупы и обглоданные кости убитых.

Чиновник по особым поручениям при генерал-губернаторе Восточной Сибири и брат первого губернатора Амурской области Фёдор Буссе в то время писал: «Уличенных в желании эмигрировать из Кореи пытали и казнили; партии переселенцев преследовались войсками; их грабили и убивали; но народ, узнав, что сородичи живут под охраной русских законов и быстро достигают довольства, не останавливался перед опасностью побега…»

«Часто можно встретить корейца, едущего верхом на корове…»

Земли Приморья в ту эпоху стали спасением для многих тысяч корейцев - и до открытия пароходного сообщения Дальнего Востока с европейской частью России количество переселенцев из Кореи здесь даже превышало численность русского населения. По официальным данным приамурского генерал-губернатора, на 1882 год в Приморской области жило 8 358 русских и 10 137 корейцев.

К тому времени на юге Приморья существовало уже два десятка больших корейских селений. Вот как их описывал очевидец, чиновник российского МИДа Владимир Граве: «Всюду корейские фанзы, всюду встречаются корейцы в своих национальных одеждах: белые куртки, очень длинные, одеты поверх белой же рубахи, громадные белые панталоны, очень широкие и завязанные внизу. На голове косы, к которым пришпиливаются небольшие шапки в форме цилиндров с прямыми полями; цилиндр помещается не на голове, а на прическе.

Женщины тоже в белых широких платьях или в ярко-зеленых юбках поверх широких длинных штанов; грудь обнажена, головы их не покрыты, и на них они носят крупные тяжести или кувшины с водой. От привычки привязывать к спине грудных детей они держатся очень прямо и осторожно выступают при ходьбе… По дороге попадаются национальные корейские двухколесные арбы, запряженные иногда лошадьми, но чаще всего волами и коровами, которые держатся здесь не для доения, а для работы. Часто можно встретить корейца, едущего верхом на корове…”.

Появлявшиеся в то время в Приморье и Приамурье мигранты из Японии и Китая жили и работали в основном в городах, занимаясь различными ремёслами и промыслами. Корейцы же, наоборот, большей частью проживали в новых сёлах, основанных посреди тайги Уссурийского края - их уделом был нелёгкий крестьянский труд.

Однако к началу XX века количество заселявших регион корейцев уже стало беспокоить местные российские власти. Первые опасения прозвучали ещё в 1893 году, когда глава Приамурского генерал-губернаторства Андрей Корф собрал в Хабаровске съезд «сведущих людей». Дальневосточные чиновники, промышленники и купцы тогда высказали обеспокоенность по поводу роста численности корейских мигрантов: «Поселившиеся в Южно-Уссурийском крае корейцы, хотя и приносили ему в начале пользу как производители хлеба, то теперь, с увеличением здесь русского населения, надобность в них уменьшается из года в год, к тому же способ обработки ими почвы хищнический, так как они выпахивают почву до того, что на ней перестает родиться даже трава…»

Хотя к началу XX века, благодаря пароходному сообщению и Транссибирской железной дороге, русское население Приморья и Приамурья значительно выросло, но рост числа переселенцев из Кореи тоже оставался внушительным. С 1882 по 1899 годы количество корейцев, живущих на российских землях Дальнего Востока, выросло в три раза. В реальности их стало даже больше, местные власти смогли посчитать отнюдь не всех мигрантов. Почти половина сёл, окружавших тогда Владивосток, были корейскими.

«Объяпонить Корею и обкореить Южно-Уссурийский край…»

Новый толчок переселению корейцев в Россию дала неудачная для нашей страны русско-японская война. С 1905 года Корея попала под власть Японии, что вызвало массовый поток корейских беженцев в русское Приморье. Сюда же отступили воевавшие против японцев корейские партизаны - российские власти их негласно поддерживали, но в итоге заселённые корейцами районы к югу от Владивостока контролировались не русской администрацией, а вооружёнными корейскими старейшинами и атаманами.

Все попытки наладить учёт такого количества мигрантов провалились. Как писал в 1908 году отвечавший за охрану границы Южно-Уссурийского края с Кореей действительный статский советник Евгений Смирнов: «Многие корейцы откочевали в другие части края, продав свои имена выходцам из-за границы, которые и были записаны в сельские и волостные списки в качестве русских подданных… Так как дело это очень запутанное и сложное, то едва ли может быть решено высшей властью в крае…»

Если японцы на нашем Дальнем Востоке селились только в крупных городах, а китайцы были рассеяны небольшими группками по всему Приморью, то корейцы компактно заселяли целые сельские районы на границе с Корейским полуостровом. Наличие рядом множества «выходцев из-за границы» уже беспокоило и русских переселенцев, и государственные власти. Первые конфликтовали с корейскими сёлами из-за земельных угодий, а вторые опасались политических последствий. На фоне масс неучтённых мигрантов и недавнего поражения от стремительно набиравшей силы Японской империи, такие опасения не казались напрасными.

Первым в отечественной истории, кто предложил выселить корейцев из пограничных районов России, стал Приамурский генерал-губернатор Павел Унтербергер. В 1908 году он докладывал в Петербург: «После войны 1904−1905 гг., когда японцы сделались хозяевами в Корее, переселение к нам корейцев ещё более усилилось… Огромная опасность этого явления очевидна. Захват значительных площадей корейцами, выселение которых в будущем может встретить всевозможные препятствия, равносилен ослаблению нашего положения на берегах Тихого океана. Рассчитывать, что корейцы, даже перешедшие в наше подданство и принявшие православие, будут ассимилироваться с русским населением, нет никакого основания, так как опыт показал, что проживающие в Южно-Уссурийском крае уже 40 с лишним лет корейцы сохранили свою национальность в полной мере и остаются во всех отношениях чуждым нам народом. Нельзя также надеяться на лояльность этого элемента в случае войны с Японией или Китаем; напротив того, они тогда представят из себя чрезвычайно благоприятную почву для широкой организации врагами шпионства. Следует здесь заметить, что вселение к нам корейцев является весьма выгодным для японцев, которые поэтому и поощряют это движение. В Корее, например, образовалось утвержденное японским правительством общество, имеющее целью содействовать переселению корейцев в Южно-Уссурийский край…»

На ассимиляцию корейцев, однако, у русских жителей Дальнего Востока в то время существовал и противоположный взгляд. «По своему характеру и политическому положению корейцы единственные из представителей желтой расы, имеющие склонность сделаться верными русскими подданными и любить Россию, как свою новую родину», - писал в 1911 году Спиридон Меркулов, юрисконсульт Владивостокского городского самоуправления, а в будущем, в годы гражданской войны, один из видных деятелей «белого» Приморья.

Корейцы по сравнению с японцами или китайцами, действительно, отличались куда большей лояльностью к России и её культуре, - со временем это породит феномен «корё-сарам», русскоязычных корейцев. Но даже положительная по отношению к выходцам из Кореи брошюра Спиридона Меркулова всё же называлась «Меры борьбы с наплывом желтой расы в Приамурье» – наличие на наших дальневосточных границах многомиллионных масс иноплеменников пугала даже тех, кто не был заражён расизмом и шовинизмом.

При этом власти Японской империи в те годы, действительно, активно содействовали переселению корейцев на русские территории - это снижало социальное давление в оккупированной самураями Корее и создавало удобные рычаги влияния на ситуацию в Приморье. Именно в 1908 году в Японии учредили особое «Восточно-колонизационное общество», для поощрения и финансирования корейской миграции в Россию. Известный российский этнограф начала XX века Владимир Арсеньев так охарактеризовал эту ситуацию: «Японцы стремятся объяпонить Корею и обкореить Южно-Уссурийский край…»

Не удивительно, что в первой четверти XX века доля корейцев в населении юга Приморья росла быстрее остальных этнических групп. Если по статистике в 1914 году выходцев из Кореи здесь проживало около 15%, то спустя десятилетие уже свыше 25%. При этом речь идёт только об учтённых мигрантах, реальная их доля была ещё выше - до трети.

«Массовый переход границы корейцами принял угрожающие размеры…»

После 1917 года проживавшие в России корейцы тоже оказались участниками гражданской войны. Тысячи мигрантов, бежавших из оккупированной японцами Кореи, сражались в партизанских отрядах на стороне большевиков против японских интервентов на несколько лет оккупировавших и наш Дальний Восток. «Красных корейцев» привлекали не только интернациональные и социальные идеи коммунистов, ярко выраженная антияпонская направленность дальневосточных большевиков была им ещё ближе.

Среди «красных корейцев» оказалось немало националистов, для которых главным была война с Японией и освобождение Кореи. Однако, это не только укрепляло советское влияние в среде корейской диаспоры Приморья, но и создавало новые очаги напряжения. К концу гражданской войны отряды корейских партизан на нашем Дальнем Востоке насчитывали порядка 30 тысяч штыков - естественно не удивительно, что среди них порой возникали лозунги даже об учреждении на российских землях «Корейской республики». Среди атаманов и полевых командиров «красных корейцев» не раз вспыхивала и жестокая борьба за власть, порой доходившая до открытых столкновений. Так, 28 июня 1921 года в городе Свободный (на берегу реки Зея в Амурской области) произошел настоящий бой между конкурирующими силами «красных корейцев», счет убитым шёл на сотни.

Две революции в нашей стране и многолетняя гражданская война, вызвавшие массовую эмиграцию русских за границу, не только не прекратили, а ещё более подхлестнули переселение корейцев на российский Дальний Восток. Ещё в 1919 году японцы жестоко подавили в Корее массовые восстания против их власти. И за несколько следующих лет на территорию России в уже имевшиеся корейские сёла бежало свыше 100 тысяч новых корейских переселенцев.

При этом власти Японской империи не только жестоко подавляли сопротивление в Корее, но и умело работали с корейской диаспорой на нашем Дальнем Востоке, считая всех корейцев своими подданными. Для Токио эта задача облегчалась тем, что до 1922 года Владивосток и Хабаровск контролировались японскими войсками. В столице Приморья почти пять лет открыто работал специальный комиссариат «Корейского генерал-губернаторства», занимавшийся прояпонской агитацией и организацией лояльной Токио власти в корейских деревнях южнее Владивостока.

Получалось, что корейская диаспора на российском Дальнем Востоке разрывалась двумя центрами притяжения - внутри неё были как активные противники японцев, ориентировавшиеся на советскую власть, так и сторонники подчинения сильной Японии, которая тогда многим казалась куда более могущественной и развитой, чем Россия, лежавшая в разрухе после итогам гражданской войны.

С 1922 года, когда после произошло возвращения Приморья в состав единой страны и образования СССР, новые советские власти попытались вести активную социальную и просветительскую работу внутри корейской диаспоры. В корейских селах организовывались школы с преподаванием на национальном языке, издавались газеты и журналы на корейском. Тем не менее все это не решало комплекс проблем, связанных с наличием в Дальневосточном регионе огромной иностранной диаспоры, которая частично контролировалась с территории откровенно враждебной Японской империи.

Первая советская перепись населения 1926 года показала 167 400 корейцев в Дальневосточном крае (для сравнения китайцев по той же переписи в крае было 71 643). Если брать границы современного Дальневосточного федерального округа, то 90 лет назад там каждый десятый житель был корейцем. Но выходцы из Кореи в основном селились в Приморье, где они в то время составляли свыше четверти населения. При этом на юге региона их численность достигала 60%, а в Посьетском районе, на стыке границ Китая, Кореи и России даже 89%.

Неудивительно, что при всём интернационализме большевиков первые мысли у советских властей о массовом выселение корейцев были озвучены еще в феврале 1923 года на заседании Дальневосточного бюро ЦК РКП(б). Поводом стало «распространение в крае японского влияния через корейцев»: сторонники Японии активно влияли на проведение выборов местных властей в корейских сёлах Приморья.

В те годы столь радикальные меры, как выселение, не стали реальностью, ограничились лишь депортацией из Охотска и Аяна одной тысячи корейских рабочих, имевших японское гражданство. Однако всё первое десятилетие советской власти на Дальнем Востоке вопрос о стремительно растущей корейской диаспоре поднимался регулярно. Так, 17 октября 1925 года Президиум Приморского губисполкома с паникой констатировал, что «массовый переход госграницы корейцами принял угрожающие размеры».

Взрывной рост корейской миграции провоцировал не только политические опасения. «Самовольное вселение корейцев и явочный порядок занятая ими земель, - докладывали 26 ноября 1926 года в Москву власти Дальневосточного края - срывает всякую возможность какого-либо планового регулирования земельного устройства как корейского населения Приморья, так и русского крестьянства…»

«Признать целесообразным расселение корейцев…»

Принципиальное решение о переселении корейцев в другие районы СССР было принято задолго до рокового 1937 года. «Признать целесообразным расселение корейцев из наиболее угрожаемых в стратегическом отношении пунктов Приморья в Хабаровский округ» – гласил протокол № 368 заседания Совета труда и обороны СССР от 12 апреля 1928 года.

Совет труда и обороны в то время был высшим органом, который планировал стратегические решения в сфере безопасности государства. На 1927 год пришёлся один из внешнеполитических кризисов в непростых отношениях Советского Союза и Японской империи. Состоящее сплошь из генералов правительство «Страны восходящего солнца» демонстративно отказалось подписать с СССР договор о ненападении, и в Москве всерьёз задумались о перспективах войны с Токио. Перспективы пугали: вооружённые силы Японии в то время по праву считались одними из лучших на планете, тогда как оборона российского Дальнего Востока на тот момент была даже слабее, чем в 1904 году, - накануне неудачной для нас войны.

Переселение огромной корейской диаспоры рассматривалось властями СССР именно как один из элементов укрепления обороны и стабильности на юге Приморья у сухопутной границы с «Корейским генерал-губернаторством Японской империи». Решение «о расселении корейцев» от 12 апреля 1928 года предусматривало за пять лет выселить с юга Приморья примерно половину диаспоры - 87 749 человек. Планировалось, что корейцев переселят подальше от границ с Японией - на берега Амура западнее Хабаровска, где для них выделялись сельскохозяйственные угодья.

Данный план, однако, не предусматривал насильственную депортацию, за два следующих года добровольно переселись всего 14 тысяч корейцев. Ещё спустя год и так напряжённая внешнеполитическая ситуация усложнилась радикально: империя самураев резко передвинула свои границы на тысячу километров к Западу.

В 1931 году Япония всего за несколько месяцев открыто захватила всю Маньчжурию - огромную часть Китая, протянувшуюся от Кореи до Монголии и примыкавшую к дальневосточным границам СССР. Если прежде наш Дальний Восток на протяжении почти двух с половиной тысяч километров по рекам Уссури и Амур граничил только со слабым и раздробленным тогда Китаем, то с 1931 года обстановка резко изменилась. Отныне вся сухопутная граница дальневосточной России соприкасалась с мощной и неприкрыто агрессивной империей, обладавшей на тот момент первоклассной армией. И в те годы было совершенно неясно, куда дальше устремится внешняя экспансия Японии - нельзя было исключать, что следующей целью станут дальневосточные земли СССР.

В этих условиях вопрос о корейской диаспоре становился вопросом целостности наших границ. Тем временем ситуация на Дальнем Востоке продолжала давать основания для самых мрачных прогнозов, в июле 1937 года японские войска захватили Пекин и начали захват Шанхая. Стало очевидно, что Японская империя, поглотившая всю Корею, готова проглотить и весь Китай. Не сложно представить себе потенциальное могущество такого государства, где техническая и военная мощь самураев будет опираться на гигантские ресурсы.

Летом 1937 года начались и первые бои на новой советско-японской границе. Так, 5 июня произошло столкновение у озера Ханка, а 30 июня 1937 года на Амуре японцы потопили советский пограничный катер, полностью уничтожив его экипаж. Дальний Восток накрывала тень большой войны, и нервы в Кремле на этом фоне не выдержали - 21 августа 1937 года Сталин подписал печально знаменитое постановление «О выселении корейского населения из пограничных районов Дальневосточного края».

«В целях пресечения проникновения японского шпионажа в Дальневосточный край…»

Принятое ровно 80 лет назад решение о выселении, обосновывалось кратко: «В целях пресечения проникновения японского шпионажа в Дальневосточный край». Мотивы, по которым высшие власти СССР сочли корейскую диаспору Дальнего Востока потенциально опасной, зародились еще в годы русско-японской войны. Проиграв сражения 1904−1905 годов власти Российской империи с неприятным удивлением выяснили, что одной из причин поражения явилась прозрачность нашего Дальнего Востока для японской разведки, которая активно использовала местных китайцев и корейцев.

Деятельность спецслужб Японии на нашем Дальнем Востоке не прекращалась и после 1905 года. Архив внешней политики в Токио и архивы царской России сохранили немало тому свидетельств об этом. Например, в 1910 году во Владивостоке, Иркутске и Чите ежемесячно арестовывали по несколько японских агентов из числа местных китайцев или корейцев.

После гражданской войны первая японская резидентура в советском Владивостоке была раскрыта уже в 1924 году, по итогам были высланы сотрудники японского консульства. Все последующие годы ситуация оставалась столь же напряженной. В декабре 1934 года начальник Управления погранохраны Дальневосточного края Василий Чернышёв докладывал в Москву: «Японцы всемерно усиливают свою работу по организации и ведению шпионажа посредством использования корейского населения в приграничных районах СССР и с позиции корейской общины в Приморье»

Оперативные сводки тех лет пестрят сообщениями о разоблаченных агентах японской разведки корейской и китайской национальности. Отнюдь не все они являются плодом шпиономании 30-х годов - активные действия японских спецслужб против СССР подтверждаются современными исследованиями в архивах. К примеру, отнюдь не склонный симпатизировать сталинизму шведский профессор-историк Леннарт Самуэльсон, выпустивший семь лет назад книгу «Сталин, НКВД и репрессии», отмечает, что для шпиономании были и вполне реальные основания: только в 1934 году персонал разведывательных органов Японии в сопредельных с СССР странах увеличился в три раза, резидентуры японской разведки были созданы даже в странах Прибалтики. Именно японцы организовали самую эффективную, по сравнению со спецслужбами других государств, разведсеть на территории СССР.

Власти нацеленной на экспансию Японии тогда не стеснялись ни в методах, ни в средствах шпионажа, работая фактически по законам военного времени. Полностью контролируя Корейский полуостров и весь север Китая, они имели мощный рычаг воздействия на корейскую диаспору нашего Дальнего Востока, тесно связанную семейными и хозяйственными отношениями с исторической родиной. В августе 1934 года офицеры японской разведки создали нелегальное «Общество Единой Азии» с подпольными филиалами во Владивостоке, Хабаровске и других крупных городах российского Дальнего Востока. В 1936 году в захваченной японцами Маньчжурии заработала «школа» по обучению корейцев шпионажу и подрывной работе на территории Приморья. Главной целью была подготовка в Посьетском районе, расположенном к югу от Владивостока, восстания корейцев под лозунгом борьбы за автономию и присоединение к японской Корее.

Летом 1937 года, накануне постановления о выселении корейцев, штаб Тихоокеанского флота с тревогой сообщал в Москву: «Оперативная обстановка в регионе схожа с периодом русско-японской войны 1904−1905 гг., когда на территории Приморской области действовало свыше 2 тысяч японских агентов из числа корейцев, которые нанесли серьезный ущерб обороноспособности».

Читая такие сообщения на фоне масштабной агрессии Японии и нешуточной угрозы войны, в Кремле приняли жестокое решение разом покончить с азиатскими диаспорами на Дальнем Востоке. Судьбы тысяч людей безжалостно сломала большая политика.

«Затруднительно отличить японских шпионов от местного корейского населения…»

Кан Сан Хо, один из многих тысяч российских корейцев, позднее так вспоминал окончившийся 80 лет назад август: «В 1937 году я работал секретарем Посьетского райкома комсомола… В августе к нам в Посьетский район приехал уполномоченный крайисполкома, он сообщил нам о решении правительства по переселению корейцев в глубокий тыл страны и разъяснил причины, вызвавшие такое решение. Официальная версия была такова: в случае военного нападения японцев на Советский Дальний Восток затруднительно будет выявить японских шпионов и отличить их от местного корейского населения…»

«Японские империалисты, завоевав корейское государство, превратив его в свою колонию, действительно вербовали себе приспешников среди корейцев, и именно их направляли для шпионажа в СССР. Однако, разве можно было ставить эту малую горсть в одну шеренгу со 100-тысячным населением советских корейцев, которые проливали кровь в боях против белогвардейцев и японских интервентов наравне с русскими партизанами, самоотверженно трудились на колхозных полях и рыбных промыслах?» – горько восклицал Кан Сан Хо, вспоминая август 1937 года.

Надо отметить, что подозрениям со стороны высших властей СССР способствовала и обстановка, сложившаяся внутри корейской диаспоры, которую раздирала борьба различных групп в местных органах власти. Даже на территории Кореи находившаяся в глубоком подполье и жестоко преследуемая японцами, корейская коммунистическая партия умудрилась расколоться на несколько враждующих фракций, а на землях российского Дальнего Востока корейские коммунисты открыто делились на «иркутян», «шанхайцев» и «нацсоветчиков», как прозвали эти конкурирующие группы ещё со времён гражданской войны.

К 30-м годам среди корейских коммунистов Приморья появилась ещё одна фракция - так называемые «нововыдвиженцы» из молодых коммунистов и комсомольцев, провозгласившая своим лозунгом борьбу с фракционными склоками путем передачи руководства от партии к комсомолу. И вся эта внутренняя конкуренция зачастую сопровождалаось жалобами и откровенными доносами друг на друга, только подогревавшими шпиономанию.

Существовала и проблема доверия между русскими и корейскими членами правящей коммунистической партии: многие партийные руководители во Владивостоке считали, что корейские товарищи «не совсем коммунистичны и пропитаны националистической идеей». Одним словом, на фоне грозных внешнеполитических событий у корейской диаспоры не оказалось общепризнанных лидеров, способных своим авторитетом защищать соплеменников и доказать высшей власти их лояльность.

«Японское правительство не привилегировано вмешиваться в проблемы корейцев…»

Постановление, подписанное Сталиным ровно 80 лет назад, приказывало: «К выселению приступить немедленно и закончить к 1-му января 1938 года». На выселение 170 тысяч человек отводилось чуть более четырёх месяцев.

Корейцев с Дальнего Востока отправляли в Среднюю Азию, на земли Казахстана и Узбекистана. По меркам будущих депортаций народов в годы Второй мировой войны, переселение 1937 года выглядит относительно гуманным: корейцам оплачивали стоимость оставляемого имущества, выделялись средства для обустройства на новом месте и даже выплачивали «суточные» по 5 рублей в день на каждого члена семьи.

Корейские дети у памятника Ленину Узбекистан, 1938-1939 год Фотография Макса Пенсона / maxpenson.com

В общей сложности из бюджета СССР на переселение корейцев было израсходовано 190 миллионов рублей. Однако, как подсчитали современные историки, выделенных средств хватило в лучшем случае на четверть реальной стоимости оставляемого переселенцами имущества.

Никакого открытого сопротивления или массовых протестов не зафиксировали ни документы тех лет, ни позднейшие мемуары переселяемых, написанные в более поздние годы. Лишь архивы сохранили отдельные высказывая потрясённых людей. Так, крестьянин села Барановка (Гродековский район Приморья) Ли Пин Су, узнав о выселении, говорил: «Лучше умереть здесь, чем ехать туда, куда переселяют, у меня много детей и нет денег». Его сосед по фамилии Пак восклицал: «Из-за двух-трёх шпионов выселяют всех корейцев…» Ли Дон Хын, работник колхоза имени Сталина (ныне в Уссурийском округе Приморского края) жаловался: «В этом году получили хороший урожай, но не придется им пользоваться, это равносильно, что достанется собакам…» Бригадир соседнего колхоза «Приморский партизан» Ким Дун Фа говорил: «Советская власть боится, чтобы корейцы не перешли к японцам, ибо будет война…»

Хотя сталинское постановление требовало «к выселению приступить немедленно», но из-за уборки урожая начало депортации задержали - и первый железнодорожный эшелон с корейцами покинул Приморье только 9 сентября 1937 года. За следующие 45 суток с Дальнего Востока убыло в общей сложности 124 эшелона, увозивших в теплушках 36 442 корейских семьи - всего 171 781 человека.

Переселение менее чем за два месяца такого количества людей почти на пять тысяч километров, естественно, породило массу трудностей и трагедий. Так, один из поездов, следовавший с корейскими переселенцами в Казахстан, 12 сентября 1937 года потерпел крушение у станции Дормидонтовка (ныне Вяземский район Хабаровского края), погиб 21 человек, более полусотни покалечились.

Было немало и маленьких, семейных трагедий. Как спустя десятилетия вспоминал Владимир Ким: «У нашего соседа по вагону Ким Ивана погибли двое детей - сын, которому было около шести лет, девочка трех лет. Девочка сильно обожглась, а мать, растерявшись и пытаясь помочь дочери, неловко опрокинула котел с супом, который находился на буржуйке, на сына. Сын, получив большой ожог головы, шеи и груди, на третий день скончался, несмотря на то, что его пытались спасти. Смерть детей родители пытались скрыть, молчали об этом и соседи.

Родители надеялись, что в ближайшие дни доедут до места назначения и на месте прибытия похоронят детей по своим обычаям, но на третий день трупы стали разлагаться, и они вынуждены были заявить коменданту эшелона. Тела забрали на носилках работники НКВД и санитары…

На фоне большой войны в Китае мир не заметил насильственное переселение 170 тысяч людей. Лишь правительство Японии, которое в тот момент само многими тысячами убивавшее корейцев и китайцев, 12 ноября 1937 года направило Москве дипломатический протест. Дипломаты Токио основывались на законах Японской империи, которая после аннексии Кореи, официально провозгласила всех корейцев своими подданными независимо от места проживания.

В тех условиях этот протест мог только убедить сталинское руководство в правильности решения о выселении. Из Москвы последовал официальный ответ: «Японское правительство не привилегировано вмешиваться в проблемы корейцев, которые являются советскими гражданами».

Так 80 лет назад волей большой политики закончилась история корейской диаспоры на российском Дальнем Востоке. Через пару лет после депортации перепись населения 1939 года всё же зафиксировала в дальневосточных регионах 246 корейцев - 142 в Хабаровском крае, 64 в Приморском, 21 в Амурской области, 10 на Камчатке и 9 на северном Сахалине. От некогда крупнейшего нацменьшинства остались считанные единицы.

Внимание! При цитировании статьи ссылка на автора обязательна! На Сайте корейцев СНГ "Русскор" Вы можете ознакомиться с другими произведениям автора!
ссылка для цитирования:
СТР. 74: Период 1937-1938 гг. в истории нашей страны характеризуется как период массовых репрессий, ставших неотъемлемой частью усиливавшейся сталинской политики террора. Дальневосточные корейцы были первыми из народов Советского Союза, испытавшими на себе массовую депортацию, после них последовали десятки других: немцы, курды, крымские татары, поляки, чеченцы и т.д. С момента появления в пределах России корейцы с определенной периодичностью всегда вызывали подозрения. Это происходило, как при советской власти, так и в период Российской империи. Еще в 1911-16 годах предпринимались попытки выселить корейцев из дальневосточных районов России вглубь страны, которые окончились безрезультатно . Таким образом, стереотип "ненадежности" в образе корейцев в открытой или скрытной форме сохранялся всегда. В определенные периоды на первый план выходила экономическая польза от корейцев, на некоторое время отодвигавшая назад иные вопросы. Но предвоенная ситуация во второй половине 1930-х годов в очередной раз обострила старый вопрос в отношении благонадежности корейцев. В определенный момент нагнетающая угроза нападения со стороны Японии в совокупности с внутриполитическими факторами фактически определила приоритеты властей в предвоенной стратегии ликвидации угроз на советском Дальнем Востоке. 21 августа 1937 года вышло постановление? 1428-326сс Совета Народных Комиссаров Союза (СНК) ССР и Центрального Комитета ВКП(б) "О выселении корейского населения из пограничных районов Дальневосточного края" в целях "пресечения проникновения японского шпионажа в Дальневосточный край" . Депортации предшествовали две статьи в газете "Правда" от 16 и 23 апреля 1937 г. о японском шпионаже на советском Дальнем Востоке. В них подчеркивалось, что японские шпионы орудуют в Корее, Китае, СТР. 75: Маньчжурии и Советском Союзе и, что для шпионажа используются китайцы и корейцы, маскирующиеся под местных жителей . Здесь встает вопрос о том, насколько оправданными были предположения советских властей о пособничестве корейцев ДВК японцам. Наверно, подобные подозрения могли иметь место в виду этнической схожести корейцев и японцев и трудной их идентификации со стороны русского населения. Даже, несмотря на то, что сами корейцы в большинстве своем относились к японцам отрицательно, это вряд ли могло гарантировать, что среди корейцев в ДВК действительно не укрывались и не вели свою работу японские шпионы. Во-вторых, советским властям попросту было некогда разбираться и высчитывать вероятность шпионажа среди корейцев, проще было обвинить их в этом заранее, и тем самым наперед обезопасить себя от проявления шпионажа фактического. Забегая вперед, уместно будет вспомнить психологию сталинизма, в которой постоянная "борьба с невидимым врагом" была неотделима от политики максимального ограждения власти от опасности внутри государства. Депортация корейцев проходила преимущественно в Казахстан и Узбекистан, однако отдельные группы переселенцев попадали и в пределы европейской части России, например в Астраханскую область. Так документально зафиксирован факт передачи для размещения астраханским предприятиям Госрыбтреста 520 корейских семей в количестве 2 871 человека, которые учитывались как поселенные в Казахстан . 16 сентября 1937 года Совет Народных Комиссаров УзССР принял постановление "О расселении корейских хозяйств" . Всего к 10 ноябрю 1937 г. в Узбекской ССР было расселено 16 307 корейских хозяйств . Переселение обусловило радикальные изменения во всех сферах жизни корё сарам . В большинстве своем корейцы ни морально, ни физически (особенно старики и дети) не были готовы к переселению. Судя по секретным спецсообщениям НКВД, некоторые корейцы разочаровывались в советской власти, а также проявляли негативное отношение к СТР. 76: представителям русского населения в целом . Но всё же гораздо больше их беспокоила судьба оставленного ими имущества. Кроме того, они испытывали определенный страх перед неизвестностью того, что ждет их в Средней Азии. На наш взгляд в исследованиях ученых, касающихся депортации корейцев 1937-1938 гг., явно не хватает системного подхода. В нашей работе мы попытаемся рассмотреть причины депортации в различных его контекстах, будь то внешняя и внутренняя политика советского руководства, феномен личности Сталина. Это позволит нам комплексно изучить данный вопрос, оценив его с разных позиций и точек зрения. Затем мы выделим наиболее значимые для нас подходы и дадим им собственную оценку. При изучении причин депортации необходимо раскрыть само понятие. В широком смысле под депортацией понимается принудительная высылка лица или целой категории лиц в другое государство или другую местность, обычно - под конвоем. Депортация нередко применяется в отношении иностранных граждан или лиц без гражданства, незаконно въехавших в то или иное государство . В нашем случае речь идет о массовой депортации значительного количества людей по национальному признаку. В СССР в 1920-40 - х гг. депортация применялась, как акт массовой репрессии. Как отмечалось, корейцы были не единственными из народов Советского Союза, кто подвергся насильственному переселению в период репрессий. Депортация, как политическая мера, была частью общего политического курса советского руководства в те годы. Поэтому причины депортации невозможно рассматривать в отрыве от самой личности Сталина. Хан С.М. и Хан В.С. рассматривают феномен сталинизма в различных его аспектах, будь то система, политика, психология или идеология . Изучение личности Сталина раскрывает сущность его жестких методов. Чтобы оправдать массовый характер репрессий, нужно было находить все новых и новых "врагов", "вредителей", "неблагонадежных" (как в случае с корейцами), "находящихся на подозрении", т.е. очередные подтверждения правильности сталинской политики тотального террора. И чем иррациональней были аресты, расстрелы и депортации, массовые перемещения миллионов людей во всех направлениях, СТР. 77: тем лучше достигалась цель Системы - всеобщий страх, подавление Я, деформация сознаний, беспрекословное подчинение . В конечном итоге, "враги" и "неблагонадежные" были найдены, в том числе, среди наций и народностей. Механизм поиска "врагов народа" исходил от параноической психологии самого вождя всех народов, считавшего, что вокруг кроются враги и что "волки империализма не дремлют" . В "упреждающей" политике подавления элементов, угрожавших всей системе власти, лежали истоки последовавших затем репрессий, в том числе депортации. В советской исторической литературе, в условиях, когда документы о депортации корейцев были засекречены, в качестве причины депортации называлась и потребность в освоении необжитых земель Средней Азии и Казахстана и ареала возделывания риса на этих территориях. Среди современных взглядов авторов, изучающих эту проблему, Ким Г.Н. также считает возможным то, что размещение переселенцев преимущественно в южных областях Казахстана и республиках Средней Азии предусматривало занятие ими традиционной сельскохозяйственной деятельностью: рисоводством и овощеводством . Как известно, до депортации корейцы внесли большой вклад в развитие сельского хозяйства на русском Дальнем Востоке. Из Кореи они перенесли на новую родину традиционные корейские сельскохозяйственные культуры и методы земледелия . Поэтому переселение корейцев в Среднюю Азию в качестве специалистов, способных поднять в регионе определенные отрасли сельского хозяйства, также можно принимать во внимание. Ученые Н.Ф.Бугай , В.Ф. Ли указывают на превентивный характер депортации. Продолжая их мысль, ученые Ким Г.Н. и Мен Д.В. выделяют следующие причины депортации : СТР. 78: - к 1937 г. корейское население было в значительной степени интегрировано в общественно-политическую, экономическую и культурную жизнь Дальневосточного края. Однако характер их пространственного размещения - довольно компактные районы со значительным или преобладающим удельным весом корейского населения, вызывал беспокойство и не соответствовал принципу "разделяй и властвуй". - образование в 1934 году в районах их проживания Еврейской автономной области могло бы повлечь за собой требования корейского населения Дальневосточного края создания своей национально-государственной автономии. - насильственное переселение корейцев в глубь страны на тысячекилометровое удаление от границ с Кореей и Маньчжурией могло преследовать также определенные политические и экономические цели. Можно предположить следующее: во-первых, переселение в Среднюю Азию и Казахстан, площадь которых в десятки раз превышала территорию Дальневосточного края, означало автоматически дисперсию и раздробление групп корейского населения в районах вселения. Во-вторых, в Казахстане и Средней Азии в результате преступных методов форсированной, сплошной коллективизации без учета специфического уклада хозяйствования погибли миллионы людей, а сотни тысяч откочевали за пределы своих республик и страны. Таким образом, здесь возник острый дефицит трудовых ресурсов, который частично восполнялся переселенцами, в данном случае корейцами. Что касается внешнеполитических причин, стоит отметить мнение Г.В. Кана о причинах депортации, суть которого состоит в том, что советские корейцы стали заложниками дальневосточной политики СССР в целом. При этом он ссылается на сближение основных политических сил Китая: компартии и гоминдана с Советским Союзом, завершившимся подписанием 21 августа 1937 г. советско-китайского договора о ненападении. По его мнению "депортацию корейцев под предлогом "пресечения проникновения японского шпионажа" следует рассматривать как один из моментов "большой политики", как демонстрацию Советским Союзом твердости своих союзнических отношений с Китаем, своих отношений с Японией, своих позиций в дальневосточной политике" . В Европе набирала силу гитлеровская Германия, на Дальнем Востоке все активнее проявлялась милитаристская политика Японии. Сталин, осознавая приближение войны и свою неподготовленность к ней, пы- СТР. 79: тался маневрировать между полюсами предстоящего конфликта. Возможно, он намеревался как можно дальше отодвинуть время вовлечения СССР в войну и шел на определенные уступки, как с Германией на Западе, так и с Японией на Востоке. Так, по мнению профессора М.Н. Пака, политической уступкой могло быть полное изгнание антияпонски настроенных корейцев из ДВК . Из всего комплекса подходов к вопросу о причинах депортации мы бы хотели выделить две основные причины, которые вероятнее всего могли повлиять на решение властей о депортации корейцев из ДВК: 1. На территории ДВК имелись плотные и густонаселенные этнические районы корейцев, находившиеся преимущественно в приграничных с Кореей районах, что не могло не вызывать беспокойства у советских властей. 2. В условиях усложнявшейся обстановки депортация могла являться элементом военной или вернее предвоенной тактики. Что касается компактного расселения корейцев у границы с Кореей, оккупированной на тот момент Японией, в этом вопросе опасения за приграничные территории становятся вполне логичными. В рамках прогнозной оценки развития событий, руководство страны наверняка в качестве возможного варианта могло предполагать, что Посьетский район Приморья, с удельным весом корейцев 90%, мог стать надежным плацдармом для захвата японцами всего советского Дальнего Востока. Что касается депортации как предвоенного тактического маневра, то применительно к военному времени для обозначения подобного рода мер применяется термин "интернирование". В международном праве под интернированием понимается принудительное помещение иностранцев определенных категорий в какую-либо местность с запрещением покидать ее пределы . Интернирование практиковалось, например, в США. Во время второй мировой войны с западного побережья Соединенных Штатов в специальные лагеря было переселено около 120 тысяч японцев, из которых 62 % имели американское гражданство. Около 10 тысяч смогли переехать в другие районы страны, остальные 110 тысяч были заключены в лагеря, официально называвшимися "военными центрами пере- СТР. 80: мещения". Во многих публикациях данные лагеря называют концентрационными . Если рассматривать депортацию корё сарам именно с точки зрения предвоенной политики, то реалиях того времени, депортация могла представлять собой меру, направленную на решение конкретной политической задачи. Насколько оправданной была эта мера советского руководства, и правильно ли вообще было осуществлять эту политическую акцию? Некоторые ученые, занимающиеся изучением вопроса о депортации, прежде всего, акцентируют внимание на антигуманном характере организации переселения, ставя под сомнение целесообразность насильственного переселения. Мы выделим те основные моменты, на которые в этой связи обращается внимание ученых: -во-первых, условия, в которых перевозились корейцы. В частности, акцент делается на том, что переселение осуществлялось в железнодорожных товарных вагонах, предназначенных для перевозки скота и наспех переоборудованных для людей. -во-вторых, депортация была осуществлена за относительно короткий срок, что повлекло за собой массу ошибок и недочетов таких, как плохое медицинское обслуживание, нехватка жилья; -в-третьих, общая неподготовленность республик Средней Азии к приему столь большого количества переселенцев, а также общая неудовлетворительная организация работ по переселению со стороны властей. Действительно, в ходе работ по обустройству переселенцев на новых местах проявились существенные недочеты. Постановление СНК УзССР от 11 января 1938 года "О мероприятиях по трудоустройству корейских переселенцев" обязывало народные комиссариаты и учреждения, причастные к размещению и обустройству переселенцев в плане на 1938 год осуществить мероприятия по скорейшему трудоустройству корейских переселенцев и обеспечению их всеми видами обслуживания . Однако должным образом не было организовано санитарное обеспечение переселения, а также не были выполнены или выполнены неудовлетворительно работы по обеспечению корейцев всем необходимым в СТР. 81: местах вселения. Власти Узбекской и Казахской ССР не были готовы к приему такого количества переселенцев. Поэтому первые годы на новом месте сопровождались превышенной смертностью, вызванной экстремальными природно-климатическими условиями, жилищной неустроенностью, недостаточным питанием, слабым уровнем, а зачастую отсутствием медицинской помощи, лекарственных препаратов и т.п. Во многих корейских переселенческих колхозах были распространены различные эпидемические болезни, массовые желудочно-кишечные и простудные заболевания с обширными летальными исходами . Так, в письме Начальника отдела переселений Наркомзема УзССР Председателю Наркомздрава Муминову сообщается, что "в Нижне-Чирчикском районе организованы колхозы из 1636 хозяйств корейцев-переселенцев. Среди этих переселенцев массовые заболевания кори, брюшного тифа, малярии эпидемического характера" . Корейцы были первыми, кто в массовом порядке подвергся насильственной депортации. Именно на них отрабатывались механизмы осуществления политической меры подобного рода и такого масштаба, которые затем коснулись и других народов, попавших в категорию "неблагонадежных". Исследование причин депортации корейцев требует своей дальнейшей проработки. И хотя тема депортации является наиболее изученной среди других тем, касающихся истории корё сарам, необходимо применять новые подходы в оценке данного вопроса. Список использованных источников: 1. См.: Кириченко А.А. О первом выселении корейцев// 1937 год российские корейцы. Материалы научной конференции " 60 лет депортации корейцев России с Дальнего Востока в Казахстан и Среднюю Азию". Москва, 2004. С.215-238. 2. Белая книга о депортации корейского населения России в 30-40-х годах. М., 1992. С. 64 3. Ким Г.Н. Депортация и ликвидация национальных учебных заведений..shtml 2008. 4. Свидетельства очевидцев, - Нива, 1997, ? 4, с. 24, 27, 29 - Ссылка по: Ким Г.Н. Депортация корейцев в Казахстан // http://wrldlib.ru/k/kim_o_i/tyk5rtf.shtml 2004. 5. ЦГА РУЗ, ф. 837, оп. 32, д. 587, л. 1-7. 6. Там же. д.593, л.91. 7. Корё сарам - этноним, пришедший на смену этнониму "советские корейцы" и обозначающий корейцев стран СНГ. 8. Спецсообщение?16. По переселению корейцев 3-й очереди по ДВК по состоянию на 14.10.37// Белая книга о депортации корейского населения России в 30-40-х годах. М., 1992. С. 136-140. 9. Большой юридический словарь// http://www.info-law.ru/dic/1/ 10. См.: Хан С.М., Хан В.С. Сталинизм: к вопросу о причинах политики депортации// Известия о корееведении в Казахстане и Средней Азии. Вып.4, Алматы, 1993. С.7-14. 11. Там же. С.12. 12. Сталин И.В. Соч., Т.5, С.224 // Ссылка по: Хан С.М., Хан В.С. Указ соч. С.9. 13. См.: Ким Г.Н. Социально-культурное развитие корейцев Казахстана. Научно-аналитический обзор. Алма-Ата, 1989. С. 10-11. 14. См.: Бэ Ын Гиёнг. Участие корейцев в развитии экономики Дальневосточного региона (20-30-е годы ХХ в.) // 1937 год российские корейцы. М., 2004. С. 153-166. 15. См.: Бугай Н.Ф. Трагические события не должны повториться (К вопросу о положении корейцев в СССР в 30-е гг.). - Актуальные проблемы российского востоковедения. М., 1994. 16. Белая книга о депортации корейского населения России в 30-40-х годах. С. 65-66. 17. Ким Г.Н., Мен Д.В. История и культура корейцев Казахстана. Алматы, 1995. С.8-9. 18. Кан Г.В. История корейцев Казахстана. Алматы, 1995. С. 46-47 19. Пак М.Н. О причинах насильственной депортации советских корейцев Дальнего Востока в Центральную Азию // Дорогой горьких испытаний. К 60-летию депортации корейцев России. М., 1997. С.31. 20. Энциклопедия Юриста // http://eyu.sci-lib.com/article0000860.html 21. Hirabayashi v. United States, reproduced at findlaw.com; accessed 15 Sept. 2006; Confinement and Ethnicity: An Overview of World War II Japanese American Relocation Sites, Jeffery F. Burton, Mary M. Farrell, Florence B. Lord, and Richard W. Lord, Chapter 3, NPS, accessed 31 Aug 2006.; Peter Irons. (1976, 1996). Justice At War: The Story of the Japanese American Internment Cases. University of Washington Press. ISBN 0-520-08312-1. 22. ЦГАП РУз, ф. Р-837. оп. 32, д. 589, лл. 23-28 23. См.: ЦГА РК, ф. 1208, оп. 1, д.30, л.81; ГАКО, ф.18, оп. 1, д. 164, св.13.// Ссылка по: Ким Г.Н. История просвещения корейцев России и Казахстана. Вторая половина XIX в. - 2000 г. 24. ЦГА РУз, ф. Р-837, оп. 32, д. 593, л. 257. Внимание! При цитировании статьи ссылка на автора обязательна! ссылка для цитирования: Тен М.Д. К вопросу о причинах депортации корейцев из Дальнего Востока России в Узбекистан в 1937-1938 гг. // Узбекистон Тарихи. - Ташкент, 2010. - Вып. 3. - С.74-81.