Зачем нам эта война в Сирии, которой нет конца, в которой мы уже потеряли десятки своих военнослужащих, несколько самолетов и вертолетов, а Алеппо так и не взято? Кого мы поддерживаем в Сирии, стране, где никогда не было свободных выборов, став мишенью критики и ЕС, и США? Нам не на что потратить деньги внутри страны? У России нет внутренних проблем?
Таков примерно основной круг вопросов, которые задают, пытаясь смутить совесть российских граждан, пристрастные западные критики, безнадежные отечественные либералы, обыватели всех мастей и просто дураки. Надо ли им отвечать? Да, надо. Потому что именно в этом случае перед нами как раз пример того, как надо действовать, чтобы с наибольшей эффективностью и экономией средств добиться наилучших показателей сразу по всем статьям. Это один из редких в истории России примеров такого рода, которых, как хотелось бы надеяться, будет становиться все больше.
Почему надо гордиться операцией в Сирии
Итак, давайте перечислим в порядке важности причины, почему операцией в Сирии надо гордиться и почему она является, вероятно, самой экономически выгодной в российской истории и, безусловно, самой бескровной. За более чем год боевых действий число официально погибших российских военных в Сирии составляет около 20 человек. Возможно, неофициально, включая членов ЧВК, - несколько больше. Мы преклоняемся перед мужеством этих людей и их боевых товарищей, выбравших в своей жизни, пожалуй, главную профессию - Родину защищать.
Что можно делать в Сирии с таким же успехом, как в Таджикистане, Рязанской области или где-либо еще. Мы скорбим вместе с членами их семей - они знали, на что шли, потому и герои. Но при этом мы не должны забывать и другое. Их друзья и товарищи, все российские военные, которые сейчас находятся в Сирии или уже прошли через нее, получили бесценный опыт современной войны, с достаточно серьезным противником, в том числе обученным весьма передовыми в военном отношении странами.
Это означает, что в случае военного конфликта прошедшие обкатку в Сирии российские военнослужащие будут еще лучше знать, как сохранить жизнь себе и своим товарищам, как нанести врагу максимальный урон, используя новейшие военно-технические средства. Это значит, что в случае более серьезной войны потерь в российской армии будет меньше, чем могло бы быть, что многие, кого должны были убить, выживут.
Или. Внимание! В этом конфликте никто не погибнет вообще, потому что его… не будет. Не будет прежде всего именно потому, что никто не захочет связываться с армией, которая умеет хорошо воевать и победить которую поэтому весьма проблематично. Лучше сесть за стол переговоров и обо всем договориться.
Будет меньше потерь в Большой войне, или ее не будет совсем
Обратим внимание, что именно этот подход демонстрирует сейчас избранный президент США Дональд Трамп. Ведь дело не в том, что он очень полюбил Путина и поэтому не хочет связываться с Москвой ни в Сирии, ни на Украине. Трамп и его окружение - лихие ребята, и с удовольствием применили бы кулаки. Однако, они знают, что Штатам лучше не связываться, что русская армия - очень крепкий орешек, что об нее можно обломать зубы, поэтому лучше договориться по-хорошему.
А откуда США узнали о том, что с русскими лучше не связываться? И признали это. А не в Сирии ли тут дело, в том числе. Скрытно, в обстановке полной секретности собрались, стремительно прибыли, спасли сирийское правительство накануне коллапса, повернули ход войны в другую сторону, нанося по террористам точечные эффективные удары - самолетов, вертолетов, из артиллерийских систем, применяя новейшие вооружения, связь, системы ПВО, демонстрируя великолепную выучку и эффективность. Восхищение иногда трудно было скрыть, хотя на публику на Западе говорят: бомбят детей, женщин, госпиталя.
Еще недавно в России с гордостью говорили, что она - "великая дипломатическая держава". Да, была и остается таковой. Но почему же до последнего времени ее никто не слушал, на что часто жаловались и президент страны и глава МИД? Да потому, что у России еще не было такой сильной, мобильной, эффективной и при этом компактной армии, потому что летчики из-за экономии топлива мало летали, а ВМФ славился в основном своими флотскими оркестрами. Поэтому наши западные "партнеры" музыку слушали с удовольствием, но Россию не ставили ни во что.
А, значит, однажды могли поддаться искушению проверить ее на прочность - не за столом переговоров в ООН или в Женеве - а где-нибудь в Черном море, на Кавказе, в Крыму или - для начала - в Средней Азии. Теперь, после Сирии, это даже в голову никому не придет.
Сбережем военную технику и жизни военнослужащих в любых конфликтах
Не разбирающиеся в военном деле могут сказать, жалко не только людей, но и военную технику. Даже потеря нескольких самолетов и вертолетов - это большие деньги. Если бы не воевали в Сирии, были бы целыми.
Как это напоминает то, что в СССР говорили до Великой Отечественной войны, да и в царской России тоже, где серьезные маневры старались не проводить, чтобы не терять "напрасно" боевую технику. Это - роскошь, она пригодится для войны. Чтобы заранее не утопить корабль, не разбить самолет…
Все это приводило к тому, что когда начиналась война, то недоучившиеся в мирное время солдаты, матросы и офицеры теряли самолеты, танки, корабли в больших количествах, и гибли сами, становясь легкими жертвами тех армий, которые не экономили на маневрах и были готовы потерять на них некоторое количество военной техники и даже человеческих жизней, чтобы на войне нести минимальные потери и иметь неплохие шансы выжить. Потери в живой силе и технике в Сирии - из этого ряда.
Они означают, что не только не будет, скорее всего, Большой войны, но и в малых конфликтах, которые неизбежны, будет реализована так и не сбывшаяся советская мечта: "малой кровью и на чужой территории". Кровопускания на своей земле Россия больше не допустит, сейчас это говорится вполне официально. Кто экономит технику таким образом, т.е. в относительно льготных условиях, тот лишится ее в первые же дни настоящей войны. Всей.
Да, российская группировка в Сирии насчитывает лишь порядка 4000 военнослужащих, примерно 70 самолетов и вертолетов, что составляет лишь 2% российской боевой авиации, однако - благодаря ротации - эту школу уже прошли и другие летчики, вертолетчики, спецназовцы, бойцы ПВО, моряки, получив свой бесценный опыт. Как вы думаете, почему, скажем, украинская армия, состоящая из того же самого человеческого материала и достаточно хорошо вооруженная, так плохо себя показала в Донбассе и вообще никак в Крыму? Да просто потому, что она давно не воевала, разучилась воевать, в лучшем случае умела лишь умирать, хоть и за неправое дело, но вполне по-русски.
Рекламируем и улучшаем вооружения
Потрясающие по своей эффективности действия России в Сирии, осуществляемые в условиях максимальной открытости благодаря новой, дружественной для мировых СМИ политике Минобороны, привлекли огромный интерес к русскому оружию, которое блестяще проявило себя в Сирии. Это и знаменитые "Калибры", и новейшие Су-35С, проверенные временем, надежные Су-24М, Су-25СМ, Су-30СМ, грозные ударных вертолетов Ми-24, Ми-28 и Ка-52, уникальные средства связи, потрясающе "умные" прицелы и боеприпасы, вызывающие неподдельное восхищение у американских и европейских специалистов. За всем этим, как за горячими пирожками, уже выстраиваются очереди международных покупателей, как на огромном авиакосмическом салоне.
В результате, по данным Федеральной службы по военно-техническому сотрудничеству, на октябрь 2016 года портфель экспортных заказов вооружений России достиг 52 миллиардов долларов, в текущем году страна получит от его реализации не менее 15 миллиардов долларов. А это еще и тысячи рабочих мест на предприятиях российского ВПК, проведение НИОКР, чего так не хватало долгое время российской экономике.
А выявленные в Сирии "недостатки" российской военной техники. Об этом открыто говорят и министр обороны Сергей Шойгу, и президент России Владимир Путин. И не просто говорят - все выявленные проблемы быстро устраняются. Уже одно то, что это честно признают, - свидетельство силы, доверия к конструкторам и уверенности в себе. Речь-то идет о сущих мелочах, которые можно легко и быстро устранить, и это производит не менее сильное впечатление, чем рапорты об успехах. Покупателей меньше от этого не становится! Даже наоборот.
Россия демонстрирует принципиальность и завоевывает сердца
А какое благоприятное впечатление производит на самом деле в мире союзническая верность России! Ведь на месте Сирии мог оказаться любой другой арабский режим. У Ливии не было таких исторически тесных связей с Россией - и где сейчас Ливия? Москва действует в Сирии с разрешения, по просьбе ее законного правительства. А то, что в Сирии не проводится честных выборов, это совсем ничего не значит. В этом регионе это происходит только в Израиле. А так бы и в Египте были бы сейчас у власти демократически избранные "братья-мусульмане", если бы их лидера военные не посадили в тюрьму. Это было бы хорошо?
Хорошее впечатление производит еще и следующее: никому не нравится, если великие или региональные державы хозяйничают у кого-то дома, не спрося разрешения. Москва спросила его у Дамаска и получила.
Кроме того, - и это очень важно - все видят, что Москва может реально помочь даже тогда, когда ей это не вполне выгодно, но если того требуют честь и взятые на себя Россией обязательства.
Экономическая подоплека сирийского конфликта
Если кто-то не понял, поясняю. Об этом очень внятно написал в русскоязычном издании Forbes генеральный директор "УК Спутник - Управление капиталом" Александр Лосев.
До начала сирийского конфликта активно разрабатывались планы стратегического межарабского энергетического сотрудничества, к которым планировалось подключить Турцию и Евросоюз. И территория Сирии играла в этом ключевую роль. Транзит через нее нефти и газа по трубопроводам к терминалам на побережье Средиземного моря представлялся для Ирана, Ирака, с одной стороны, и Саудовской Аравии, Катара, ОАЭ, с другой, более безопасным и более экономически выгодным, чем морским путем. На танкерах - из Персидского через Аденский заливы, где нередко царят напряженность и даже - в последнем случае - промышляют пираты, потом - через Красное море и Суэцкий канал. Однако, трубу, которую было не сложно построить, могла заполнить либо "шиитская", либо "суннитская" нефть. Какая именно, зависело от Сирии, в территорию которой она упиралась.
Естественно, в Дамаске выбрали "шиитскую" - из Ирана и Ирака, которым теперь тоже управляют шииты. Это и привело к тому, что на Башара Асада так ополчились те, кто оказывался не у дел. Именно поэтому - а вовсе не из-за нарушения "прав человека" - религиозные фанатики и обычные наемники из перенаселенных арабских городов по всему Ближнему Востоку быстро заменили и подменили собой сирийских оппозиционеров Асаду, которые давно бы уже помирились со своим правительством, если бы не этот фактор и иностранное финансирование.
А при чем тут Россия?
Спросите, а при чем тут Россия и почему она ведет себя благородно? Все очень просто. Если бы такой трубопровод был построен, это бы нанесло серьезный удар по российским газовым и нефтяным поставкам в Европу и Турцию. В настоящее время треть энергоносителей, потребляемых в странах ЕС, поступает из России. Значительная часть Центральной и Юго-Восточной Европы использует только российский газ. Чистая выручка "Газпрома" от продаж газа в Европу составила в 2015 году 2,16 триллиона рублей.
В этом году она будет еще выше. Экспорт российской нефти в Европу составляет ежегодно 160-170 миллионов тонн. Ввод в строй трубопроводов из Персидского залива мог привести к потере Россией примерно половины европейского рынка углеводородов, снижению цен на энергоносители, внутреннему финансовому кризису, чудовищному удару по всей экономике России, завязанной пока, увы, во многом на сырьевой сектор.
Западные санкции против России могли бы быть жестче
Ну, а в случае обострения отношений с Западом, в частности, из-за осуществленного им русофобского переворота на Украине, России грозили бы куда более серьезные санкции, как, например, Ирану, у которого они съели 12% ВВП. К России, чтобы та ненароком не отключила европейцам в виде мести газ, отнеслись куда мягче, без заморозки счетов, отключения от международной платежной системы SWIFT и жесткого эмбарго на торговлю и технологии.
И все это не состоялась только потому, что этот трубопровод так и не был построен. Поэтому, если быть предельно циничным, в интересах России: поддерживать нестабильность в регионе, чтобы он никогда не был построен; обкатывать и закалять в Сирии своих военнослужащих, чтобы с ней считались в мире; продолжать перемалывать в ходе текущего конфликта террористические кадры, в том числе из своей и соседних стран, отвлекать на Сирию головорезов и их спонсоров; тестировать и рекламировать на продажу военную технику. Иными словами, избегать собственных потерь и тянуть время.
Москва действует иначе
Но Москва действует иначе - она помогает победить террористов доверившемуся ей правительству Сирии. Хотя, если наступит мир, и противники Дамаска смирятся с тем, что по трубе пойдут "шиитские" нефть и газ (или "шиитско-суннитские", если противники договорятся), России от этого будет так же плохо, как и от "суннитских" и вообще от любых энергоносителей из региона Персидского залива.
Такое уже недавно было, когда Россия, исходя из чувства справедливости, помогла заключить Ирану "ядерную сделку" с Западом в обмен на отмену санкций. Американские партнеры тогда выражали недоумение: зачем вы это делаете, ведь это вам невыгодно?! После отмены санкций Иран начнет продавать энергоносители, будет невольно или сознательно сбивать цены на них, от чего вы так зависите, а на вырученные средства будет торговать скорее с нами, чем с вами. Но Россия уже на этом примере показала, что уважение к другим странам и политика добрососедства являются для нее приоритетом, а вовсе не эгоистичные, торгашеские соображения. Иран это оценил, это ценит и Сирия. Помогая таким образом другими странам, Москва выгадывает, в конечном счете, больше. Доверие и благодарность тоже многого стоят.
Россия воюет с международным терроризмом вдали от дома
Мало кто задумывается также о том, что, помогая сирийским властям в борьбе с международным терроризмом, Россия ведет войну с ним там, а не здесь. По различным данным, в рядах запрещенных в России ИГИЛ и "Джебхат ан-Нусры", других террористических группировок воюют от 7 до 10 тысяч выходцев из России и стран СНГ. Многие уже не воюют.
По данным Генштаба ВС России, с начала операции в Сирии ВКС уничтожили около 35 000 боевиков, немало из которых были, увы, "соотечественниками". И уничтожали их не на улицах российских городов, где не применишь ни бомбардировщики, ни вертолеты, ни мощные бомбы, а в сирийской пустыне. Сколько было сэкономлено жизней граждан России - спецслужебников, полицейских и обычных мирных граждан, в том числе критиков нынешней власти! Вместо них страдают сирийцы, междоусобица между которыми сделала Сирию добычей спонсируемого извне международного терроризма, который едва не уничтожил эту некогда самую светскую и спокойную на Ближнем Востоке арабскую страну.
Даже страшно представить, что было бы, если бы Сирия не притягивала к себе склонные к насилию элементы из России и стран СНГ. Если бы эти люди остались дома, а не отправились умирать на чужбину. Ведь тогда к ним "на помощь" неизбежно отправились бы те, кто воюет сейчас с сирийской армией и ее союзниками. Какая разница, за что получать деньги. "За Аллаха" ведь можно воевать везде.
Они направились бы для начала в Среднюю Азию, чтобы вместе с местными экстремистами на деньги Сороса обрушить ее и создать исламистский халифат, породить миллионные потоки настоящих беженцев в Россию, а затем - вперед по их стопам. Между тем, для прикрытия протяженных южных границ России потребовалось бы несколько общевойсковых армий численностью до 120 тысяч военнослужащих и многое другое. Прежде всего, огромные деньги. По оценкам военных экспертов, это минимум 300 миллиардов рублей в год. Минимум.
Цена вопроса
А какую цену, зададим последний вопрос, платит Россия за все эти дивиденды? По оценкам российских властей, за год на войну в Сирии было потрачено примерно 60 миллиардов рублей. Агентство Bloomberg, явно преувеличивая, полагает, что война в Сирии обходится России на сумму свыше 3 миллионов долларов в день. Американцы судят по себе: русские военные умеют все делать дешевле, и при этом более эффективно, чем их собственные. Такая вот цена вопроса. Прямо скажем - мизерная по сравнению со всеми выгодами, которые налицо, причем буквально во всех отношениях. Столь разумной и успешной операции Россия не проводила уже очень давно.
Относительно причин начала сирийской кампании и реальных задач, поставленных перед ВКС РФ, существует множество версий и гипотез.
Официальная позиция властей - борьба с терроризмом на дальних подступах. Одна из точек зрения, распространенных в интернете - защита интересов Газпрома в виде недопущения строительства "катарской трубы". Однако обе этих версии вызывают один важный вопрос: почему операция ВКС РФ в Сирии началась лишь осенью 2015 года, а не на год-другой раньше?
Война в Сирии началась еще в 2011 году и уже к 2013-му приняла такие масштабы, что возникла серьезная угроза как власти Башара Асада, так и целостности страны. ИГИЛ тоже возникло довольно давно и террористический характер организации стал очевиден практически сразу.
Не секрет, что бороться с любой угрозой следует как можно раньше, пока она не приняла угрожающих масштабов. Поэтому, если бы в Кремле действительно больше всего были обеспокоены угрозой распространения терроризма с Ближнего Востока на территорию России, то включаться в борьбу и оказывать помощь Башару Асаду следовало начиная с 2012-2013 годов.
То же самое касается и версии про "катарскую трубу". Реальная угроза военного поражения Башара Асада и смены власти в Сирии возникла еще в 2013-м году - тогда и надо было включаться, если бы главной задачей было недопущение "катарского потока".
Кроме этого, версия про "катарскую трубу" абсурдна чисто экономически. В краткосрочной перспективе катарская труба не несет Газпрому никакой угрозы, потому что строительство трубы - дело не быстрое. Пока закончится война (которой конца-края не видно), пока будет построена труба - пройдут годы. Это даже не пара лет, а лет пять-шесть, не меньше. А то и все десять.
Что же касается долгосрочной перспективы, то сохранение власти Башара Асада не дает никаких гарантий, что катарская труба не возникнет в дальнейшем. Во-первых, Башар Асад не вечен, все равно его рано или поздно сместят. Во-вторых, Сирии на восстановление нужны будут деньги, поэтому сирийцы сами будут заинтересованы в строительстве катарской трубы - с Асадом или без Асада.
Операция ВКС РФ не решает проблему возможного появления "катарской трубы" в долгосрочной перспективе. А в краткосрочной перспективе подобной проблемы просто не существует. Поэтому версия про "катарскую трубу" абсурдна и вызвана технической и экономической безграмотностью ее сторонников, страдающих газпромоцентризмом в запущенной стадии.
Официальная версия про борьбу с терроризмом на дальних подступах, как показано выше, тоже вызывает некоторые вопросы в связи с поздним началом операции.
Конечно, угроза дестабилизации Кавказа в случае победы ИГИЛ в Сирии существовала, однако эта угроза возникла задолго до 2015-го года.
Почему же операция ВКС РФ началась в конце 2015 года, а не раньше?
Может быть раньше думали, что Башар Асад справится своими силами?
Вряд ли. В такую наивность российских стратегов почему-то не верится. Еще в 2013-м году положение Башара Асада крайне осложнилось и сирийские власти потеряли контроль над значительной территорией, в том числе над частью Дамаска. Думать, что из этой ситуации Башар Асад выпутается своими силами было просто глупо. Тем более, что в Кремле и генштабе прекрасно понимали, кто стоит за сирийской оппозицией и ИГИЛ.
Еще в 2013-м году стало понятно, что дело идет к уничтожению режима Башара Асада и без внешней помощи это становится совершенно неизбежным.
Тогда почему операция ВКС РФ началась лишь в конце 2015 года?
Может быть требовалось время на подготовку?
Подготовка большой военной операции - дело серьезное. Но военная наука в том и состоит, чтобы проводить подготовку военных операций не только серьезно, но и достаточно оперативно. Если заниматься планированием операций по два года, то никогда нельзя будет их осуществить - за два года ситуация так изменится, что надо будет готовиться заново.
Подготовка операции ВКС РФ могла занимать несколько месяцев, может быть полгода, но никак не два.
Может быть дело в Башаре Асаде, который не хотел просить Россию о военной помощи раньше? Тоже вряд ли. Положение Башара Асада еще в 2013-м году так осложнилось, что предложи ему Россия вариант с участием ВКС РФ - он бы согласился уже тогда.
Получается труднообъяснимая задержка с началом операции ВКС РФ - задержка примерно на год-полтора.
Эта задержка не имеет объяснений в рамках официальной версии о борьбе с терроризмом на дальних подступах. И в рамках версии о "катарской трубе" тоже, что очень характерно.
Но если отложить официальную версию (а заодно и версию о "борьбе с катарской трубой") в сторону и отталкиваться именно от времени начала операции, пытаясь понять ее причины исходя из хронологии событий - все становится гораздо более понятно и по времени и по целям.
Давайте вспомним, какие важные события предшествовали операции ВКС РФ в Сирии:
Март 2014 года - возвращение Крыма.
Май 2014 года - визит Буркхальтера, начало войны в Донбассе.
Сентябрь 2014 года - подписание первых минских соглашений.
Декабрь 2014 года - остановка реализации проекта Южный поток, падение цен на нефть, обвал рубля.
Февраль 2015 года - подписание вторых минских соглашений.
Май 2015 года - указ о засекречивании потерь.
Одновременно с этим начиная с середины 2014 года начался ввод и постепенное расширение западных санкций, а также попытки Кремля выработать ответные меры и мотивировать Запад отменить санкции.
Казалось бы, при чем здесь вообще Сирия?
А вот, при чем:
Вплоть до апреля 2014 года у Кремля все было, образно выражаясь, шоколадно. Провели "самую лучшую в истории олимпиаду", триумфально вернули Крым, полным ходом шло строительство Южного потока, после завершения которого (планировалось на 2015-й год) была бы резко снижена зависимость от ГТС Украины со всеми вытекающими. И цены на нефть были высокими, что позволяло уверенно смотреть в будущее и строить оптимистичные планы по дальнейшему "вставанию с колен".
Вплоть до весны 2014 года состояние дел в Сирии и положение Башара Асада не слишком заботило Кремль. Правда Путин в 2013-м году помог Асаду избавиться от химического оружия и тем самым лишил США удобного повода закидать Дамаск томагавками, однако на этом свою миссию Кремль в тот момент счел выполненной и никакого участия в сирийской войне не планировал.
Обратите внимание, что никто в 2014-м году не стращал российских телезрителей рассказами про страшных ужасных террористов из ИГИЛ, которые мечтают добраться до России и с которыми нужно начинать борьбу на дальних подступах. Хотя ИГИЛ и террористы на тот момент уже были. Но для российского телезрителя в то время была другая, более сочная картинка - страшные ужасные украинские бандеровцы и правосеки, устроившие майдан и собирающиеся воевать с Россией. Банредовцы с правосеками были и ближе (прямо у российской границы) и понятнее в их ненависти к России и русским.
Защитив Крым от бандеровцев с правосеками, Кремль заработал себе имидж спасителя и защитника в глазах российской аудитории и уверенно этот имидж эксплуатировал, обещая защитить и Донбасс, если кто-то посмеет устраивать там бесчинства.
До некоторого момента в Кремле думали, что так и будет - наваляют украинским карателям на юго-востоке Украины и все закончится в лучшем виде. Чем планировали закончить дело - созданием Новороссии или сменой власти в Киеве - трудно сказать, но ясно одно - еще в апреле в Кремле полагали, что события на Украине будут развиваться под их диктовку.
Начиная с мая 2014 года планы Кремля быстро "поплыли".
Все началось с того, что в Москву нанес визит Буркхальтер, который предъявил столь веские аргументы и доводы, что Кремль сразу же был вынужден отказаться от Новороссии и Донбасса.
После этого возник формат Нормандской четверки, в рамках которой партнеры доступно объяснили Кремлю, что для сохранения отношений необходимо признать результаты выборов на Украине (то есть Порошенко), что Путин и сделал.
Затем случился инцидент со сбитым Боингом.
Начался ввод санкций.
Результатом всей цепочки событий от визита Буркхальтера до сбитого Боинга и санкций стало подписание первых минских соглашений и официальное объявление о том, что Донбасс - это часть Украины.
Год, который начинался с больших побед и репутационных приобретений (олимпиада, Крым) - заканчивался тяжелыми ударами по репутации, причем репутация Кремля страдала как внутри страны, так и на международной арене.
В глазах российской общественности Кремль начал превращаться из защитника и спасителя в предателя и пораженца. В глазах мировой общественности Кремль превращался в агрессора и нарушителя международных законов.
Репутационные потери внутри страны вели к тому, что выиграть очередные выборы становилось крайне непросто. Репутационные потери на международной арене вели к изоляции и санкциями, а значит к снижению доходов и как следствие - к ухудшению экономической ситуации, которая опять же создавала сложности для победы на очередных выборах.
Одним из следствий стало прекращение проекта Южный поток, на который в Кремле возлагали большие надежды. Остановку этого проекта можно рассматривать как разновидность санкций, введенных Западом после украинских событий.
В конце 2014 года, после падения цен на нефть и вызванного этим обвала рубля, положение Кремля осложнилось еще сильнее.
Далее последовало подписание вторых минских соглашений, которые с одной стороны лишний раз подтвердили отказ Кремля от Донбасса, а с другой стороны - в новых соглашениях был прописан срок их реализации - до конца 2015 года.
После этого в Кремле, судя по всему, и начали искать способ выкрутиться из сложившейся ситуации, чтобы восстановить репутацию, переключить внимание российской аудитории с провала в Донбассе на что-нибудь успешное и победоносное, а заодно и вернуть позиции в мировой политике - доказать, что Россия не агрессор и нарушитель международных законов, а наоборот защитница мирового порядка, стабильности, целостности, борец с терроризмом и так далее и тому подобное.
Тогда видимо и было принято решение принять участие в сирийской войне, чтобы заработать на этом репутацию борца с международным терроризмом как с общепризнанным злом, защитить целостность Сирии и показать российской аудитории, как Россия может мочить супостата, защищая безопасность своих граждан.
Обратите внимание, что в мае 2015 года был издан указ президента о засекречивании потерь - это явно был один из этапов подготовки к сирийской кампании, которая началась в то время.
Вероятно подготовка к сирийской операции началась в апреле-мае 2015 года.
Это полностью согласуется как с началом кампании в сентябре (подготовка заняла около 5 месяцев, что вполне правдоподобно), так и с предшествовавшими событиями.
После санкций, прекращения Южного потока, падения цен на нефть и обвала рубля в конце 2014 года Кремлю стало очевидно, что надо срочно восстанавливать репутацию, иначе невозможно будет ни избавиться от санкций, ни пережить очередные выборы в стране.
После подписания вторых минских соглашений Кремлю понадобилось нечто такое, чем можно будет отвлечь внимание российской аудитории в конце 2015 года, когда подойдет срок реализации, и далее - на весь 2016-й год, чтобы поменьше показывать происходящее в Донбассе.
Нужен был сильный отвлекающий фактор как на случай реализации минских соглашений в конце 2015-го и в течение 2016 года, так и на случай продолжения вялотекущей войны в Донбассе с непрекращающимися обстрелами населенных пунктов.
Таким отвлекающим фактором и стала операция ВКС РФ в Сирии.
Реальные цели и задачи операции ВКС РФ можно сформулировать следующим образом:
1. Переключить внимание российской аудитории с Донбасса на Сирию, с ужасных бандеровцев и правосеков на еще более ужасных террористов ИГИЛ.
2. Показать российской аудитории, как войска по приказу главнокомандующего эффективно защищают мир и спокойствие граждан России на дальних подступах - чтобы граждане думали не о том, что Путин не смог защитить каких-то "неправильных русских" в Донбассе (которые провели неправильный референдум), а о том, что Путин может и защищает их самих от террористов-исламистов, которые угрожают личной безопасности граждан РФ.
3. Вызвать у российской аудитории чувство гордости за российскую армию и лично главнокомандующего, показав, какая в России современная и эффективная армия, какие у нее крылатые ракеты, бомбардировщики, космические войска, центр управления с экраном стопятьсот квадратных метров и так далее.
4. Показать мировому сообществу, что Россия действует законно (см. обращение президента Сирии за военной помощью) и борется с угрозами международной безопасности (терроризм), причем делает это даже эффективнее, чем США, потому что США много лет не могли ничего поделать с ИГИЛ, а Россия взялась за дело - и вот, результат. Показать, что Россия охраняет и спасает мировые ценности (см. освобождение Пальмиры с ее историческими реликвиями), борется за сохранение целостности Сирии, а также помогает остановить поток беженцев в Европу, вызванный этой самой войной.
5. Добиться, чтобы Запад поддерживал диалог с Россией и активнее шел на переговоры, потому что без России невозможно решение мировых проблем, в частности достижение стабильности на Ближнем Востоке.
Цели и задачи операции ВКС РФ в Сирии можно обозначить как репутационные.
1) Восстановление репутации, пострадавшей внутри страны после сдачи Донбасса.
2) Восстановление репутации, пострадавшей за пределами страны после присоединения Крыма.
Задача, которую Кремль решает в Сирии - доказать как российской, так и мировой аудитории, что он хороший, правильный, борется за безопасность, стабильность, целостность, действует законно, защищает народ и так далее.
Одновременно с этим Кремль вынуждает Запад к диалогу и налаживанию отношений с Россией, что по задумке должно вывести на постепенное снятие санкций и признание Крыма, хотя бы даже молчаливое.
Именно этот набор целей и задач является достаточно важным и принципиальным, чтобы Кремль пошел на такой рискованный шаг как участие в ближневосточной войне.
Кремль решает в Сирии задачи, связанные с сохранением власти и выходом из-под санкций - это значительно более масштабные задачи, чем проблема какой-то одной трубы, которая к тому же и появится очень нескоро. Кремль решает задачи, от которых зависит не часть дохода Газпрома, а весь Газпром, вся Роснефть и все прочие источники дохода вместе взятые.
Кремль решает в Сирии задачи сохранения власти и восстановления отношений с Западом, со всеми вытекающими из этого газовыми потоками в Европу, снятием санкций и сохранением контроля над российской экономикой вместе с Газпромом, Роснефтью и прочими корпорациями.
Именно поэтому операция ВКС РФ в Сирии началась именно в конце 2015 года - не раньше и не позже.
Начинать ее в 2014-м году для Кремля не имело смысла, потому что в 2014-м году еще не возникли перечисленные выше задачи - цена на нефть еще была высока, санкции рассматривались как временное явление, да и свечку по Новороссии президент поставил только осенью.
Перечисленные задачи стали актуальны в начале 2015-го года, однако на принятие решения и проработку операции потребовалось время, поэтому операция ВКС РФ началась только в сентябре. Да и срок выполнения минских соглашений был установлен на конец 2015 года, поэтому именно тогда Кремлю нужно было активнее переключать внимание аудитории с Донбасса на Сирию, поддерживать свою репутацию и склонять Запад к диалогу и учету своих интересов.
Перечисленные задачи объясняют не только срок начала, но также и особенности выполнения операции с показательным калиброметанием, концертом в Пальмире и прочими внешними эффектами.
И затяжной характер операции тоже вполне объясняется указанными выше целями.
Если верить сообщениям минобороны, то за время операции уничтожено в несколько раз больше террористов, чем насчитывалось в ИГИЛ изначально. И еще втрое больше обращено в бегство. Число сброшенных бомб едва ли не больше, чем численность уничтоженных террористов - таким количеством можно было уничтожить половину вермахта, не то что базы и командные пункты ИГИЛ.
Длительность операции, разнообразие примененных средств и обилие израсходованных боеприпасов - это результат того, что в ходе операции решались в основном репутационные, имиджевые задачи, то есть операция является в первую очередь показательной.
Операция ВКС РФ в Сирии - это показательная война.
Война, главная задача которой - показывать ее по телевизору.
Самое распространенное заблуждение: Россия участвует в войне в Сирии из-за своих геополитических амбиций. На второе место я бы поставил суждение, что таким образом Владимир Путин отвлекает международное общественное мнение от проблем на Украине.
Есть и другие, такие же ошибочные экспертные оценки.
Не является главной причиной и сам Башар Асад, перед которым у нас якобы есть союзнические обязательства. В современную российскую внешнюю политику иногда, конечно, вмешиваются эмоции, но они вторичны. И даже наши базы в Латакии и Тартусе — следствие, а вовсе не причина.
Однако прежде чем предложить свою версию нашей главной глобальной цели, которой мы добиваемся на Ближнем Востоке, вернусь к тем событиям последнего времени, которые помогут подвести нас всех к правильному логическому выводу.
Правильный ракурс
«Асад такой же единственный законный представитель Сирии, как Порошенко — Украины. Однако, первого Россия поддерживает, а с последним воюет по всем фронтам. Почему? Потому что шизофрения и лицемерие есть фундамент внешней политики России», — выносит приговор активный украинский блогер . По ее мнению, здесь налицо двойные стандарты.
Еще одна цитата: «А как быть с Асадом, который контролирует лишь небольшую часть территории Сирии. Ведь прошлые президентские выборы, на которых он победил, прошли только на этой территории. Значит, Асад нелегитимен на остальной части бывшей Сирии и поэтому не имеет права просить помощи у России для бомбардировок этих неподконтрольных территорий. Если Россия знает, что он нелегитимен, зачем нарушает международное право и идет на поводу у преступника Асада?», — риторически (а может, и не риторически) вопрошает .
Налицо явная путаница, не знаю уж, намеренная или по незнанию. Ведь кризис в Новороссии, как и уход Крыма, возникли до прихода к власти Петра Порошенко, а не после.
Ситуация была бы зеркальной, если бы в прошлом году Донбасс или, наоборот, Галичина вооружились и пошли войной на Киев, занимая области одну за другой, как это сделала сирийская оппозиция, а Виктор Янукович стал бы защищать украинскую государственность. Или, наоборот, в Дамаске произошел силовой захват власти, Башар Асад бы бежал, как Янукович, а сирийские регионы, не согласившись с итогами госпереворота в столице, объявили бы о своей независимости от центра.
Именно так произошло в прошлом году на Украине: «революция гидности» вынесла на поверхность людей, которым Крым, ДНР и ЛНР не доверяли и даже слегка побаивались. Не желая иметь с новой властью ничего общего, они объявили о суверенитете.
В ответ центр бросил на Донбасс армию, что часто бывает после госпереворотов. То есть, сегодня Россия не позволяет уничтожить людей, живущих в прежней парадигме — уже не при Януковиче, которого нет, но и не при Порошенко, за которого они не голосовали.
Минские соглашения, на выполнении которых настаивает прежде всего Россия, — попытка заставить новую власть разговаривать с людьми, а не палить в них из всех стволов. Получается плохо. Но худой мир, как известно, все же лучше доброй войны.
В Сирии все произошло с точностью до наоборот: местный Янукович — Башар Асад не стал сдавать страну на растерзание майданной толпе, а принялся ее защищать. И Россия опять на стороне закона — легитимного президента.
Странно, что эти очевидные аналогии и противоречия не видны зашоренному глазу украинских патриотов.
Хочу обратить внимание, что США поддержали неконституционную смену власти на Украине. А в Сирии, наоборот, — вооруженную неконституционную оппозицию, пытающуюся силой сменить законную власть. Двойные стандарты демонстрирует Вашингтон, а вовсе не Москва.
Загадочный Путин
Однако многие западные эксперты тоже игнорируют очевидное. Они перечисляют невероятное количество причин, побудивших российского президента вмешаться в сирийский конфликт. Среди них — защита режима Асада, подмена украинского кризиса сирийским, утверждение России в роли сверхдержавы и попытка добиться снятия санкций. Но если эти оценки еще более-менее можно принять во внимание, то отсутствие логики или импульсивность Владимира Путина в качестве аргументов говорит просто о низком уровне самих экспертов.
«Путин исключительно хорошо разыгрывает свои слабые карты, потому что точно знает, чего хочет добиться. Он не стабилизирует обстановку в нашем понимании стабильности. Он отстаивает российские интересы, сохраняя у власти сирийского президента Башара аль-Асада», — уверенно пишут в The Washington Post яркие представители американского истеблишмента — экс-госсекретарь Кондолиза Райс и экс-министр обороны Роберт Гейтс.
Их представление о мироустройстве особенно интересно, поскольку отражают позицию современной властной элиты США. Ключевые слова здесь: «в нашем понимании стабильности».
О законности авторы не упоминают совсем. Что, безусловно, говорит о весьма слабой аргументации. Это тем более странно, что США — страна, которая привыкла оценивать даже человеческие действия, а не то что действия государств, исключительно на соответствие их закону.
От точных формулировок, от ссылок на устав ООН как главный документ, устанавливающий правовые отношения между государствами и являющийся фундаментом мироустройства уже 70 лет, они уклоняются. Политикам удобнее рассуждать в категориях веры. «Путин как защитник международной стабильности? Не верьте этому», — призывают Кондолиза Райс и Роберт Гейтс.
Разумеется, не только они.
Эдвард Лукас, автор статей для Economist, старший вице-президент Центра анализа европейской политики:
Россия победила. Такое мрачное заключение должны сделать прифронтовые государства Европы после катастрофической недели для западной дипломатии и для американского лидерства. Россия начала действовать в Сирии. Направляемое туда Москвой оружие — это не попытка урегулировать конфликт. Это средство защиты режима Асада, а защита Асада это первопричина. Путин теперь кажется ответственным государственным деятелем, к которому мы в отчаянии обращаемся за помощью.
Алек Лун, журналист-фрилансер, пишущий для Politico: Мне кажется, стоит вспомнить о том, что для Кремля Украина остается проблемой номер один. В ближайшей перспективе воздушное наступление Владимира Путина поможет Башару аль-Асаду удержаться у власти. Но что касается долгосрочной перспективы, то российское присутствие в Сирии — это козырь для торга. Путин уже покончил с дипломатической изоляцией России из-за Украины, и набрал очки, встретившись с Обамой.
Бен Джуда, автор статей для Politico Europe, автор книги «Хрупкая империя: как Россия полюбила и разлюбила Владимира Путина»: Владимир Путин изолирован и действует безрассудно, не обращая особого внимания на жестокие сложности Ближнего Востока. Крым, Донбасс, Сирия — на все это он смотрит с одной точки зрения. Надо давить: на слабеющий Запад. Кремлевские голоса строят предположения о том, что Владимир Путин готов уступить свои позиции на одном фронте, чтобы взамен продвинуться вперед на другом. Он может умерить свои усилия в Сирии в обмен на уступки по Украине и на отмену западных санкций против России.
Маша Гессен, российско-американская журналистка, автор книги «Человек без лица: невероятное восхождение Владимира Путина»: Я думаю, основной мотив Путина — утвердить Россию в роли сверхдержавы. Он использует старую советскую схему игры: сила плюс шантаж. Основной посыл таков: вы будете к нам прислушиваться, вы не будете исключать нас из разговора. Этот сигнал адресован непосредственно и исключительно Соединенным Штатам.
Эндрю Вайс, вице-президент Центра Карнеги, с 1998 по 2001 год работал директором по российским, украинским и евразийским делам в Совете национальной безопасности: Люди во всем мире серьезно переоценивают Путина, называя его стратегом с большой буквы. Он импровизатор и оппортунист высшего порядка. Путинская агрессия против Украины по общим отзывам стала катастрофой. Сирийская авантюра носит все признаки аналогичной трагедии и очень многое говорит нам об импульсивном и беспорядочном характере кремлевских решений по вопросам национальной безопасности.
Марк Галеотти, профессор Нью-Йоркского университета, специалист по вопросам российской безопасности и международной организованной преступности: Он [Путин] хочет поддержать и укрепить режим Асада или как минимум дать ему передышку, чтобы тот смог провести перегруппировку и чтобы Москва получила весомый голос в определении будущего страны и судьбы анти-асадовского режима, который может появиться. Но сама Сирия для него важна в меньшей степени. Главная цель Путина шире: создать трещины в воздвигнутой вокруг России стене экономической и дипломатической изоляции.
Андерс Аслунд, старший научный сотрудник Атлантического совета. В 1991 - 1994 гг. был экономическим советником при правительстве России, в 1994 - 1997 гг. — при правительстве Украины: В этом военном наступлении в Сирии у Путина множество целей. Целый год он искал возможность начать короткую победоносную войну, после того как его война в Донбассе не получилась ни короткой, ни победоносной. Ему был нужен отвлекающий маневр, чтобы скрыть провал войны на востоке Украины, а потом приглушить ее. После многочисленных проб и ошибок Путин остановился на Сирии.
Кит Гессен, писатель российского происхождения, журналист, соредактор журнала n+1: В соответствии с российским выражением, Путин сочетает приятное с полезным. Расстраивать плохо продуманные американские планы приятно. А спасать одного из немногих российских союзников от краха полезно.
Стивен Пайфер, директор Инициативы по контролю вооружений и нераспространению при Институте Брукингса. В 1996 - 1997 гг. был специальным помощником президента и старшим директором по России, Украине и Евразии в Совете национальной безопасности, в 1998 - 2000 гг. — посол США на Украине: У России давние и прочные отношения с Дамаском, который является одним из немногих союзников Москвы, и ее главным оплотом на Ближнем Востоке, а поэтому Путину очень не хочется, чтобы сирийский режим пал. Он также стремится показать, что Россия — это важный игрок на мировой арене, способный бросить вызов США. По всей видимости, он рассчитывает на то, что образ сильной России, играющей ведущую роль в разрешении международных кризисов, положительно скажется внутри страны.
Томас де Ваал, старший научный сотрудник Европейского центра Карнеги: Нынешний российский режим видит в асадовской Сирии самого верного друга на Ближнем Востоке и свое собственное отражение: светскую однопартийную автократию, которая борется с внутренним инакомыслием и суннитским экстремизмом. Активная поддержка Асада укрепляет два прочных символа веры Путина: мощно и решительно вести «войну с террором» (эту идею он вынашивал еще до Джорджа Буша) и не допускать смены режима.
Юджин Румер, директор Российско-Евразийской программы Фонда Карнеги за международный мир. В 2010 - 2014 гг. работал в Национальном совете по разведке, занимаясь Россией и Евразией: Путин весьма успешно перевел разговор с темы своей агрессии на Украине — в этом еще одна побочная выгода от вмешательства в Сирии. Он самоутверждается за счет США, как часто жалуются американские официальные лица. Куда Путин пойдет дальше? Наверное, он сам еще этого не знает. Он будет приспосабливать свою тактику к ситуации по мере ее изменения. Непонятно, стоит ли за этим какая-то стратегия.
http://inosmi.ru/russia/20151003/230610202.html#ixzz3nUxoExUP
Когда западные эксперты расписываются в своей неспособности объяснить действия хозяина Кремля, это говорит не только о продолжении информационной войны, но и о начале войны горячей. Когда не действуют общепринятые правила, когда от противника ждут только коварства и, в свою очередь, стараются победить его коварными методами — засадными полками, новым оружием или хотя бы числом.
Но в условиях мирного времени действуют законы — в данном случае, устав и другие документы ООН. Вашингтон, в силу разных причин подменивший международное право правом силы, сам себя загнал в ловушку. Он взял на себя ответственность за последствия вторжения, например, в Ирак без резолюции Совета безопасности — за кровавую гражданскую войну, унесшую сотни тысяч человеческих жизней.
НАТО и США ответственны за гражданские войны не только в Ираке, но и в Ливии, и в Сирии. А также за приход к власти Талибана в Афганистане и создание «Исламского государства».
Что предлагает Россия
Совершенно очевидно, что США со своей идеей экспорта демократии, за которой скрывается всего лишь установление послушных режимов, поднадоели миру. Так же как в свое время многие устали от СССР, который пытался распространить на весь мир коммунизм путем экспорта революций.
Россия предлагает новый вариант мироустройства — мир, в котором правит закон. Не справедливость, которую можно трактовать на свое усмотрение, а именно закон. Именно поэтому Путин подчеркивает, что мы находимся в Сирии по приглашению легитимной власти. Именно поэтому несостоятельно условие Обамы о непременном смещении Асада. Решать судьбу сирийского президента могут или сирийцы или, на худой конец, Совет безопасности ООН.
Кстати, поэтому Россия категорически против превращения ООН в аморфный международный орган, в котором все желания США будут автоматически приниматься большинством голосов. Он все равно не будет работать.
Да, сегодня Москве и Вашингтону трудно договориться по многим вопросам, то и дело то одна, то другая страна пользуется правом вето. Но это означает лишь то, что надо продолжать договариваться, искать компромиссы, общие интересы. Как мы убедились, если в мире существует лишь один гегемон, рано или поздно он перестает быть светочем добра и справедливости.
В предлагаемой конфигурации существуют два полюса силы: на одном действуют американские предпочтения, на другом — международное право, которое защищает слабые страны от произвола сильных.
Ракетный удар из акватории Каспийского моря продемонстрировал, что второй полюс оформился. Россия весьма эффектно сделала предложение, от которого теперь трудно отказаться.
Военный обозреватель ТАСС Виктор Литовкин пытается разобраться, ради чего ВКС России воюют в Сирии.
Визит в Москву президента Сирии Башара Асада, его встреча и переговоры с президентом Владимиром Путиным, с членами Совета безопасности России - Сергеем Лавровым, Сергеем Шойгу, Николаем Патрушевым и Михаилом Фрадковым, регулярные удары нашей авиации по позициям террористической организации «Исламское государство» (деятельность т.н. «Исламского государства» запрещена на территории РФ) и переход в наступление на их группировки при поддержке российских самолетов правительственной сирийской армии, реакция ведущих мировых СМИ на вмешательство отечественных войск в вооруженную конфликтную ситуацию на Ближнем Востоке опять обострили в нашем обществе незатихающую дискуссию - правильно ли поступил Кремль, отправив с Сирию наших летчиков, а для охраны аэродрома, на котором они базируются, морских пехотинцев. Люди пытаются понять, зачем мы там, в этой Сирии? Что мы там потеряли? Почему поддерживаем Башара Асада, которого уже не первый год гнобят на Западе и в странах Персидского залива? Не станет ли для нас Сирия таким же капканом, как когда-то стал Афганистан?
Она, эта дискуссия, подогревается информационными вбросами украинской и западной прессы, которые сообщают, что «в Севастополь доставили 26 гробов российских военнослужащих Береговых войск Черноморского флота» или «Российская армия понесла в Сирии первых потери - погибли трое военнослужащих с базы в Латакии»… До подобной дезы опустилось даже уважаемое информационное агентство Reuters. Интересно при этом, что опровержения нашего МИДа и Минобороны никто из них и не думает публиковать. А высосанные из пальца нелепицы или тщательно продуманные специалистами пропагандистской войны фейки разлетаются по всему свету в перепостах «диванных экспертов» со сверхзвуковой скоростью, обрастая новыми, рожденными больной фантазией ужасными подробностями, и вселяют в людей страх и трепет перед наступающим днем. Тем более, если кто-то не хочет думать своей головой, пытаться отделить, как говорят, мух от котлет, правду от вымысла.
Мысли об этом заставляют вновь и вновь садиться к компьютеру и писать о Сирии, о том, что мы там делаем и зачем все это нашей стране и армии. Начну с последнего вопроса - что общего для нас между Сирией и Афганистаном? Не станет ли Дамаск для нас новым кабульским капканом? Ответ, на мой взгляд, очевиден - общего абсолютно ничего. Разве что в нашей готовности оказать помощь законному правительству государства по его просьбе. Но есть принципиальные различия между событиями декабря 1979 года и сентября 2015-го. И потому Дамаск не станет для нас капканом. В чем различия?
Мы, наша 40-я армия, пришли в Афганистан помогать местным дехканам строить и защищать социализм. На почве феодальных, даже родоплеменных отношений, в исламской, глубоко религиозной стране, раздираемой кланово-национальными и партийными противоречиями, социалистический путь развития утвердиться и прорасти не мог никак. Тем более тот, который привнесла в мусульманский мир атеистическая идеология советских коммунистов. Поняли мы это, к сожалению, очень поздно. Потеряв за десять лет пребывания «за речкой» почти четырнадцать с половиной тысяч убитыми и около пятидесяти тысяч раненными. Афганистан стал для нашей страны очень серьезным уроком. Мы сделали для себя принципиальный вывод: никто никогда никому, тем более другим народам не должен навязывать свое представление о том, куда и как ему развиваться.
Увы, Вашингтону и Брюсселю наша ошибка в Афганистане уроком не стала. Они повторили ее всего через десять лет после вывода российских войск. И так же бесславно. Попытка привить исламскому государству демократию западного толка с треском и с тысячными потерями солдатских жизней опять провалилась.
В Сирии мы никому ничего не навязываем. Наша задача по мере возможностей помочь законному президенту страны и его армии сохранить государство, очистить сирийскую землю от головорезов террористической организации Исламское государство, запрещенной в РФ. Наша воздушная операция, проводимая при поддержке коалиции сирийской, иракской и иранской армий, отрядов курдов и группировки Хезболла, имеет ограничения по времени, рубежам и задачам. Но мы не только поддерживаем борьбу сирийского народа против ИГИЛ, мы уничтожаем и своих террористов, которые приехали на Ближней Восток создавать радикальный исламский халифат. Стараемся не допустить возвращения этих бандитов, а их там, по словам Владимира Путина, около 4,5 тысяч, домой, чтобы они сеяли смуту среди нашего мусульманского населения, устраивали террористические акты и убийства мирных граждан.
Несколько недель нашего участия в ракетно-бомбовых ударах по террористам Исламского государства свидетельствуют о правильности выбранной стратегии и тактики нашими военачальниками, об эффективности действий наших летчиков и моряков Каспийской флотилии. Уничтожены более тысячи объектов террористов - командные пункты и узлы связи боевиков, подземные заводы и склады с боеприпасами, лагеря подготовки террористического резерва и их инфраструктура. Террористы освобождают захваченные территории и бегут в соседние страны. Правда, пока говорить о полном переломе в войне с ИГИЛ не приходится. Это, как в борьбе с тараканами. Выгнать их из одной квартиры, очистить ее от разносчиков всяческой заразы трудно, но возможно. Правда, при этом необходимо провести эффективную дезинсекцию всего многоквартирного дома. А это в условиях хаоса, созданного вторжением США в Ирак, и поддержкой игиловцев турецким, саудовским и катарским руководством, войны всех против всех, сделать пока крайне затруднительно. Тем не менее, Россия будет к этому стремиться, как она делает это и сейчас. Не только военными, но и дипломатическими и политическими усилиями.
На встрече с политологами Валдайского клуба в Сочи президент Владимир Путин говорил: «Наши военные на территории Сирии борются с терроризмом и в этом смысле защищают интересы сирийского народа. Но не только. В первую очередь они защищают интересы России и российского народа». А наши национальные интересы в Сирии, надо думать, не ограничиваются только разгромом бандитской армии Исламского государства.
Вспомним, Дамаск - один из крупнейших российских партнеров на Ближнем Востоке в сфере военно-технического сотрудничества. Мы поставили и поставляем в Сирию боевую технику и вооружения, как минимум, на 7–8 миллиардов долларов. Сирийские офицеры учатся в наших вузах, наши оборонные предприятия проводят модернизацию ранее поставленного в страну оружия, наши советники и инструкторы работают в штабах и военных структурах сирийских вооруженных сил. Потерять все это было бы недальновидно.
Мы когда-то поставляли нашу военную продукцию в Ирак и Ливию. В одном случае на 10–12 миллиардов долларов, в другом - на 7–8 миллиардов. Американская агрессия против саддамовского Ирака и последовавшие за этим суд и казнь лидера страны, как и бомбардировки Триполи самолетами НАТО и убийство Муаммара Каддафи, принесли нам очень существенные валютные потери. Пришлось списать почти весь долг Багдаду, иначе не могло быть и речи о заключении с ним новых оружейных контрактов, а с долгом Ливии все еще идут разбирательства. Потерять из-за политики Вашингтона против официального Дамаска еще и сирийский рынок было бы очень плохо для отечественной оборонной промышленности. Так что, защищая Башара Асада и сирийскую государственность, мы защищаем и свой оружейный рынок в этой стране, который очень стараются разрушить наши конкуренты из-за океана и из Европы.
Но Сирия - это еще и причал для наших кораблей, которые несут боевую службу в Средиземном море. Там, где хозяйничает 6-й американский флот, в составе которого более 50 вымпелов. В том числе и авианосная группировка, крейсеры, фрегаты и корветы с высокоточными крылатыми ракетами большой дальности «Томагавк» и с противоракетной системой Aegis и противоракетами SM-3 на борту. Эти фрегаты и корветы время от времени заходят в Черное море, осваивают там, как говорят военные, театр военных действий. Наши корабли в Средиземке, которые приходят туда с Северного флота, с Тихоокеанского, хотя чаще с Черного моря, - небольшой, но все-таки ощутимый противовес американской морской армаде. Гарантия безопасности нашей страны и ее средств стратегического сдерживания вероятного агрессора с южных рубежей.
Пункт материально-технического обеспечения в Тартусе и военная база в Латакии, которую, надо понимать, мы теперь получим на долгие годы, реальная возможность для наших моряков пришвартоваться к дружественному берегу, пополнить запасы топлива, пресной воды, продуктов питания и боеприпасов, провести небольшой ремонт каких-то бортовых систем кораблей, предоставить экипажам удовольствие постоять и походить по «твердой земле», отдохнуть от постоянной морской качки. Стараясь разрушить сирийскую государственность, свергнуть законноизбранного президента Башара Асада, США и их партнеры на Ближнем Востоке пытаются выдавить Россию из Средиземноморья, стать единовластными хозяевами и вершителями судеб политиков и арабских государств в этом регионе планеты. Такой эгоистический и, прямо скажем, агрессивный подход не вписывается в национальные интересы нашей страны. И наше присутствие в Сирии, помощь наших летчиков и моряков сирийской армии в борьбе с террористами Исламского государства служит еще и военной безопасности самой России. Об этом тоже не стоит забывать, когда мы обсуждаем необходимость своего присутствия в Сирийской Арабской республике.
Да, военная помощь воюющей сирийской армии - дело весьма затратное и крайне рискованное. Точных цифр стоимости нашей воздушной операции в небе над Сирией нет, но некоторые эксперты утверждают, что она обходится российскому военному бюджету примерно в 2,5 миллиона долларов в день. Деньги приличные, но не критичные. Надо полагать, в Кремле считают и знают, что эти расходы нам, что называется, по карману. Но есть еще и серьезный риск для наших летчиков. Хотя в военном руководстве, в органах планирования ударов по террористам, в службе безопасности аэродрома Хмейним делается все необходимое, чтобы свести его к нулю. Штурмовики и истребители летают и наносят ракетные и бомбовые удары с недоступной для средств противовоздушной обороны боевиков высоты. И все же. Война есть война. Здесь всякое бывает. Абсолютной гарантии никто не даст.
Тем не менее, как сказал в Сочи президент Путин, «конечно, они (наши летчики - авт) рискуют и здоровьем, и жизнью. И в этом смысле они все герои, но они избрали эту профессию добровольно. Это их выбор. Я ими горжусь».
Мы тоже ими гордимся. И будем надеяться, что после выполнения боевой задачи в Сирии все они вернутся домой, к своим семьям здоровыми и невредимыми. Как и положено защитникам своей страны.
Сообщения о российских военных, появившихся в Сирии, буквально взорвали информационное поле США и европейских стран. Как из рога изобилия посыпались заголовки про новую российскую стратегию на Ближнем Востоке, наступление Москвы против Запада и очередную заявку Кремля на возвращение к советской внешней политике.
Госдеп: активность РФ в Сирии неясна США, но вызывает обеспокоенность По словам представителя Госдепартамента, об обеспокоенности США говорит то обстоятельство, что госсекретарь Джон Керри дважды за последнюю неделю звонил министру иностранных дел Сергею Лаврову, чтобы обсудить этот вопрос.Между тем информация, подаваемая как некий российский экспромт, в действительности вряд ли может считаться таковой. Еще с 2011 года, когда на волне так называемой арабской весны в Сирии начались оппозиционные выступления против президента Башара Асада, Россия четко и недвусмысленно обозначила свою позицию, выражавшуюся в его поддержке.
По справедливому замечанию известного российского эксперта-международника Федора Лукьянова, если США и их союзники из монархий Персидского залива надеялись на быстрое падение режима, то Москва, осознавая сложный этноконфессиональный состав Сирии, не видела возможности для быстрой и безболезненной смене власти. Особенно через конфликт и внешнее вмешательство.
Как следствие, диаметрально различающиеся позиции по отношению к сирийскому гражданскому конфликту. К слову сказать, еще в 2011 году в ряде своих публичных комментариев директор Национальной разведки США Джеймс Клэппер констатировал наличие в рядах антиасадовской оппозиции боевиков "Аль-Каиды". Схожие оценки давали и представители немецких спецслужб. И примерно в то же время.
При всем желании их трудно заподозрить в симпатиях к "путинской пропаганде".
В этой связи возникает закономерный вопрос: почему российская позиция столь непреклонна? Что движет Москвой в ее поддержке сирийских властей?
Политики и эксперты дают разные ответы на этот вопрос. Некоторые из них считают позицию Москвы проявлением солидарности с диктаторским режимом Асада. Мол, российское руководство не хочет перемен внутри страны, объясняет имеющееся социальное недовольство внешними происками, опасаясь прецедентов "гуманитарной интервенции".
Наверное, такой вариант можно было бы рассмотреть, если бы не один нюанс. Отношение разных стран к событиям в Сирии не определяется критериями демократичности или авторитаризма. И среди противников Асада оказываются не только Вашингтон с Брюсселем, но и Саудовская Аравия, Катар и Объединенные Арабские Эмираты, чьи режимы нельзя назвать демократическими.
Более того, у Саудовской Аравии есть совсем недавний опыт интервенции в Бахрейн с целью подавления там оппозиционных выступлений. А ведь сирийские власти сегодня жестко и во многом оправданно критикуются как раз за аналогичные меры.
Напомним, что 14 марта 2011 года около 1000 военных из Саудовской Аравии и 500 полицейских из Объединенных Арабских Эмиратов прибыли в Бахрейн и изрядно поспособствовали прекращению антиправительственных выступлений. Отметим также, что в ходе этой акции были арестованы оппозиционные активисты, восемь из которых получили пожизненное заключение за подготовку государственного переворота, а 13 человек приговорены к разным срокам, от 2 до 15 лет.
Не будем в данном случае поднимать тему "двойных стандартов". Просто потому, что внешняя политика практически никогда не следует неким эталонным категориям. На практике то, что для твоих оппонентов недопустимо, часто оказывается простительным для союзников.
Согласно другой версии, объясняющей поведение Москвы, у нее есть геополитический (единственная военно-морская база на Средиземном море в Тартусе) интерес.
Спору нет, этот фактор важен для России. Однако его тоже не стоит переоценивать. Кроме того, нельзя сводить весь анализ российской мотивации только к геополитической выгоде.
При анализе "российского упорства" в отстаивании подхода к Сирии из поля зрения очень часто уходит кавказское измерение. А его значение никак нельзя принижать. После того, как Россия в конце 1994 года начала первую военную операцию в Чечне, перед Москвой встала проблема не только обеспечения внутренней легитимности такого решения, но и минимизации внешнеполитических рисков.
Ведь впервые после ввода войск в Афганистан в 1979 году страна-преемник Советского Союза рисковала оказаться в изоляции в исламском мире. Тем более что количество мусульман в РФ исчисляется не одним миллионом человек.
Скажем сразу, единой линии в ближневосточном мире по отношению к российской политике в Чечне не было, нет и быть не может в принципе, учитывая разнонаправленные национальные и конфессиональные интересы Ирана, Сирии, Египта, Саудовской Аравии и Катара.
Однако тот факт, что многие государства арабского мира поддержали позицию Москвы в 1994-м и в 1999 году и поддерживают ее территориальную целостность сегодня, играет на руку России.
На Северном Кавказе, по крайней мере, пока, "второго Афганистана" с многотысячным наплывом добровольцев на "войну за веру" не случилось. Более того, многие арабские наемники, которые искали удачи в горах Чечни или Дагестана, преследовались у себя на родине.
И в этом плане позицию светских властей Сирии невозможно недооценивать.
При этом Катар, столь жестко и определенно выступающий в поддержку нынешней сирийской оппозиции, в 2003 году предоставил свою территорию для проживания одного из лидеров чеченских сепаратистов Зелимхана Яндарбиева, который жил там, как "личный гость эмира".
Не следует сбрасывать со счетов и тот факт, что Башар Асад представляет алавитское меньшинство, которое долгие годы "огнем и мечом" противодействовало многим своим оппонентам, включая и радикальных исламистов салафитской направленности (в российских СМИ их называют "ваххабитами"). Взять хотя бы историю с подавлением антиправительственного восстания в 1973 году отцом сирийского президента.
Однако, какими бы жестокими не были в то время действия Хафеза Асада, а сегодня политика его сына Башара, надо понимать, что в Сирии "коридор возможностей" крайне узок. Возврат к тому, что было до 2011 года, уже невозможен, как бы кто ни ностальгировал по тем временам.
Естественно, недовольство против Асада-младшего возникло не на пустом месте и имело, в первую очередь, внутренние причины. Думается, историки еще напишут многоцветное полотно, которое расскажет нам о вызревании сирийского конфликта. Но сегодня почти половину сирийской территории контролирует "Исламское государство" (ИГ или ИГИЛ). И наряду с Асадом оно готово бороться с "евреями и крестоносцами", в число которых попадают и Россия и США.
При этом, в отличие от пресловутой "Аль-Каиды", ИГ объявило Кавказ одним из фронтов своей борьбы. Игиловцы уже обещали президенту Владимиру Путину "освобождение Чечни", а в соседних с Россией Грузии и Азербайджане также были замечены сторонники "халифата".
В рядах ближневосточных исламистов, по мнению экспертов, оттачивают свои навыки порядка 2,5 тысячи россиян (главным образом, выходцев из республик Северного Кавказа и Поволжья). Но дело не только в экспорте радикалов из России. Внутри самого Северо-Кавказского региона отдельные полевые командиры присягают на верность "халифу" ИГ Абу Бакру аль Багдади. Среди особо близких людей к нему выходец из Панкиси Тархан Батирашвили (известный как Омар аш-Шишани).
Риторический вопрос, может ли Москва игнорировать подобное развитие событий, ожидая, пока история сделает свое дело и президент Асад будет полностью разгромлен, а бойцы ИГ победным маршем пройдутся по Дамаску?
Расширение "Исламского государства", скорее всего, создаст дополнительные риски уже для внутрироссийской безопасности. Может быть, не сегодня и не завтра, но потенциально такая угроза существует. Скорее всего, Кремль осознает невозможность или, как минимум, проблематичность победы Асада и возврата под его контроль всей страны. Но купирование территориальной экспансии "Исламского государства" видится как важнейшая задача.
Таким образом, интересы РФ на сирийском направлении не следует рассматривать исключительно в контексте фантомов времен холодной войны или имперских претензий. По большей части они имеют прагматический характер, хотя конфронтация с Западом придает им сильный налет эмоциональности, далеко не всегда оправданной.
Вокруг Сирии сегодня мы видим парадокс. И США, и Россия рассматривают ИГ как угрозу. И Вашингтон, и Москва проявляют готовность к решительным действиям. Но найти некий общий подход не получается, поскольку для этого нужно уйти от дискретности и увидеть взаимосвязи, на которые сегодня не обращают должного внимания.
Для США Ближний Восток — одна из многих шахматных партий, а для России — регион, проблемы которого имеют продолжение внутри страны. И преодолеть эту асимметрию восприятия крайне важно даже при наличии широкого спектра разночтений, от Украины до Арктики.